Любовь и память - [223]

К месту выгрузки пришли на торпедных катерах, выбрались на пологий песчаный берег и ускоренным маршем двинулись в лесные чащи. В пути десантники-тихоокеанцы учились пользоваться компасом, картой, ходили по азимуту.

Разведчики приспосабливались к ориентировке в густых зарослях леса и кустарниках, в высокой траве и камышах.

Учения должны были завершиться «захватом» опорного пункта, который поручено было «оборонять» взводу Никанорова, а взводу Бабичева — «штурмовать». Однако этот план не удалось осуществить. В ночь на девятое августа экстренной радиограммой отряду было приказано срочно вернуться к месту назначения, где его ожидали торпедные катера.

В полночь отряд был уже на своей базе. Еще на берегу десантники узнали о том, что восьмого августа Советское правительство заявило правительству Японии, что с девятого августа СССР будет считать себя в состоянии войны с Японией.

Михайло не на шутку встревожился: как ему быть? Редактор сказал, что они найдут возможность передать ему новые задания. Но возникла чрезвычайная ситуация: начинается война. Имел ли ее в виду редактор? Подумал о Василе: где он сейчас?

«А как Ирина? Наверное, не может заснуть — думает, что я уже воюю». С этими мыслями он лег спать. Однако, как ни старался Михайло заснуть, сон не приходил. И погода словно недоброе вещует: небо затянуло тучами, хлынул такой дождь, что от его потоков все загрохотало, слилось в единый гул. Разбушевалась гроза.

А в это время передовые батальоны и разведывательные отряды всех трех фронтов двинулись на территорию врага.

Наступление наших войск началось на фронте длиною почти в пять тысяч километров и должно было углубиться на 600—800 километров. На полный разгром всех сил Квантунской армии давался очень короткий срок. Ставка Верховного Главнокомандующего приняла решение нанести два основных удара: со стороны Монгольской Народной Республики войсками Забайкальского фронта и со стороны Приморья, из района Ханко — Гродеково, войсками 1-го Дальневосточного фронта. В результате встречи этих двух фронтов в районе Харбин — Гирин японские войска были бы отрезаны от основных морских баз в Корее. 1-му Дальневосточному фронту предстояло нанести особо ответственный удар во взаимодействии с Тихоокеанским флотом вдоль берега Японского моря с целью освобождения Кореи. Перед этим фронтом японцы построили только у границы семнадцать укрепрайонов. А всего на пути этого фронта было сооружено более четырех с половиной тысяч разного рода долговременных опорных пунктов, оснащенных новейшим оружием.

В полосе наступления 1-го Дальневосточного — сплошные горы, покрытые тайгой, и обширные заболоченные районы. Дороги в этих местах очень плохие, населенные пункты разбросаны далеко друг от друга. Комаров не меньше, чем в болотах Прибалтики, и еще беда — энцефалитные клещи. Поэтому солдатам приказано воротники гимнастерок не расстегивать даже в сильную жару, а обшлага плотно завязывать.

1-й Дальневосточный кроме основного должен был нанести два вспомогательных удара: один из района Барабаша, другой — из района Краскино — озеро Хасан вдоль морского побережья. Здесь, на левом фланге фронта, действовала 25-я армия генерала Чистякова.

Ливень осложнил дело, но кое в чем и помог. Японские часовые, прикрываясь плащ-палатками, спрятались от ливневых потоков, за шумом которых не услышали, как советские саперы сделали проходы в заграждениях из колючей проволоки, на которую японцы понавешивали множество пустых консервных банок. Разведчики и передовые отряды застали врасплох гарнизоны огневых точек и взяли их в плен…

Наступление с каждым часом нарастало.

Михайло же сумел заснуть лишь перед рассветом, а проснувшись, узнал, что Леонтьева и замполита Задонцева утром вызвали в разведотдел штаба флота. Лесняк попросил командира отряда позвонить редактору флотской газеты и получить новые указания для него, Михайла.

Леонтьев и комиссар вернулись из Владивостока к вечеру. А вместе с ними прибыл и фотокор «Боевой вахты» Андрей Голубенко. Лесняк бросился к нему.

— Благодари меня и бога, — сказал Андрей. — Мы с тобой первыми из вахтинцев совершаем рейд в один из корейских портов. — И тут же добавил: — Не пугайся, пойдем с парнями Леонтьева.

XIX

Боцманская дудка подняла отряд по боевой тревоге задолго до рассвета. У каждого с вечера все было наготове: оружие и рюкзаки. Одежда — бушлат или легкая куртка, из-под которых на груди виднеется треугольник полосатой тельняшки — свидетельства «морской души». Касок в отряде не признавали. На одних были бескозырки, а большинство — кто в кепках, кто в спортивных шапочках. Одежда должна быть легкой и удобной.

Перед казармой состоялся короткий митинг. Его открыл, стоя на крыльце рядом с Леонтьевым, комиссар отряда Юрий Задонцев. Он говорил о том, что отряд идет в свой первый поход на новом театре действий, что он хорошо подготовлен к боям и успешно выполнит боевой приказ командования флота.

— Через несколько минут за кормой наших кораблей останется наша Родина, — сказал Задонцев, заканчивая выступление. — А там, за морем и за сопками, многострадальный корейский народ ждет своего освобождения. Мы идем на подвиги во имя чести и славы Отечества.