Любовь и память - [224]

В числе выступавших был и комсорг отряда — старшина второй статьи Сагайдак. Лесняк слушал Гордея с особым интересом. Свое выступление Сагайдак закончил пламенным призывом:

— Дорогие мои побратимы! Отомстим самураям за смерть Сергея Лазо, за нашу Волочаевку, за всех, кто погиб на озере Хасан и на Халхин-Голе, за потопленные наши корабли!

Отряд быстро и бесшумно погрузился на два торпедных катера и отчалил от берега. На головном корабле — взвод мичмана Бабичева, к которому прикомандировался и Лесняк. Здесь же вся группа обеспечения. На ходовом мостике плечом к плечу с командиром катера стояли старший лейтенант Леонтьев и заместитель начальника разведотдела флота, которому командование поручило обеспечить успешную высадку в намеченном пункте.

За первым в кильватере идет второй катер со взводом мичмана Никанорова. С ним, как всегда на переходах и при высадке, замполит капитан Задонцев. На этом же катере и Андрей Голубенко.

В синеватой дымке рассвета постепенно растаяли контуры острова Русского. Стоя на юте и всматриваясь в даль, Лесняк радовался тому, что среди прибывших на остров морских пехотинцев он встретил прикомандированного к ним Костю Мещерякова. Идя в батальон к Мещерякову, неожиданно встретился с Еленой Кононовой, с которой познакомился, когда писал историю полка. Поздоровавшись, спросил:

— Ваши все здесь?

— Нет, меня оттуда, спасибо им, все же вытурили, — сообщила она — Сейчас санитаркой у морячков. Чувствую себя как птица, вырвавшаяся из клетки.

С Мещеряковым он провел вместе около часа. Костя был оживлен, много говорил, а прощаясь, сказал:

— Поздравь меня, Михаил! Я уже отец. Неделю назад родилась дочка. Как две капли воды на Соню похожа. — И, подняв палец, добавил: — Но есть в ней что-то и мое!

Лесняк сердечно поздравил его. А Костя продолжал говорить:

— Вот появилась на свет крошка, и знаешь, какое удивительное чувство проснулось во мне? Будто только теперь жизнь моя наполнилась настоящим смыслом. Софийка счастлива — ей только руками взмахнуть — и полетит как на крыльях. Правда, последние события опечалили ее…

Теперь, стоя на юте и вспоминая этот разговор с Костей, Лесняк мысленно обращался к своей жене: «А как там ты, моя Иринка? Какие сны тебе сейчас снятся? Получилось, что ты и вправду провожала меня на войну…»

Владивосток остался далеко позади. Слева по борту — безграничный морской простор. Из его притемненной голубизны медленно выплывает огненный край солнца. Небо уже очистилось от туч, и первый луч золотит причудливую линию гор чужого побережья.

Разведчики разместились вдоль бортов, и здесь, на юте, и возле рубки. Кое-кто прислонился спиной к холодным трубам торпедных аппаратов. Не слышно ни шуток, ни громких разговоров. Каждый напряженно следит за морем и небом. Не появятся ли над головой вражеские самолеты, не затемнеют ли в далекой дымке силуэты японских кораблей?

Вот уже два часа они идут в чужих просторах. Вздыбленная винтами вода бурунится и пенится за кормой, в густых брызгах разноцветно играют солнечные лучи…

…Накануне этих событий на главной базе флота собралась огромная армада военных кораблей. Вскоре их рассредоточили по бухтам — Ольги, Посьета, Находки, Петропавловска. Никто из десантников еще не знал, что наши корабли уже поставили минные заграждения, десятки подводных лодок атаковали суда противника, что авиация флота нанесла бомбовые удары по портам и базам Японии в Северной Корее и на Южном Сахалине, что дивизионы торпедных катеров уже вернулись после своих ударов по портам Юки, Расин, Сейсин и Гензан, что флот уже действовал на обширном участке фронта.

Побережье Кореи — Страны утренней свежести или, как ее еще называют, Страны утреннего покоя — действительно кажется таинственно-задумчивым и спокойным. Но этот покой может оказаться обманчивым и коварным. Где они там засели, самураи, и до каких пор будут выжидать?

Вчера поздним вечером Андрей Голубенко где-то услышал первую боевую сводку. В ней говорилось, что в Приморье наши войска, сломив сильное сопротивление противника, прорвали железобетонную укрепленную полосу японцев и на протяжении дня девятого августа продвинулись на пятнадцать километров.

Двое вахтинцев выехали на 1-й Дальневосточный фронт. Уже вчера в редакции стало известно, что в японской армии созданы специальные «летучие отряды» из наиболее фанатичных вояк, безнадежно отравленных «духом самурайства». Их задача — скрываться в горах и дезорганизовывать наш тыл, устраивать диверсии, заниматься шпионажем. Смертникам приказано действовать группами и в одиночку, исподтишка нападать на офицеров и генералов, уничтожать их холодным оружием, а танки — истреблять, обвязавшись связками гранат и бросаясь под гусеницы. Нашим воинам приказано нигде не появляться в одиночку.

Итак, в этих прибрежных горах, вдоль которых мчатся катера, затаился враг. Каковы его силы и замыслы — это должен выяснить отряд и немедля доложить штабу флота.

Катера несутся, как говорят, на всех парах. Из приоткрытых люков моторного отсека доносится напряженный гул. Уже давно пройдена половина пути. Кроме командиров, никто в отряде еще не знает, что командующий флотом адмирал Юмашев приказал Леонтьеву высадиться прямо на причалы порта Юки