Любовь и память - [109]
— Вы, люди с высшим образованием, — золотой резерв нашего офицерского корпуса, — сказал генерал. — Было бы неразумным бросать вас в бой рядовыми. Другое дело — выпускники медвузов. Относительно их вопрос решен. Я привез приказ наркома о присвоении им воинских званий и откомандировании на службу.
«Офицерский корпус». Эти слова Лесняк услышал впервые. Они наполнили его сердце гордостью. Значит, там, в Комитете обороны, несмотря на тяжелое положение на фронте, на отступление наших войск, твердо верят в нашу победу и уже сегодня думают о завтрашнем дне.
Генерал сообщил, что, пока вопрос будет решаться, их завтра же начнут обучать военному делу…
На рассвете «подплавовцев» подняли по сигналу боевой тревоги и выстроили во дворе. С винтовками, с вещмешками за плечами они двинулись на Стрельню. Часть из них разместили во дворце бывшего великого князя Константина, других — в помещениях бывших княжеских конюшен.
В огромном парке начались боевые учения. С утра и до вечера — строевая подготовка, материальная часть, политинформация. А по ночам — учебные тревоги…
III
Посреди широкой степной равнины, за большим селом Берестово, третий батальон стрелкового полка подполковника Савельева в полночь занял заранее подготовленные позиции. Во второй роте этого батальона одним из командиров взвода был младший лейтенант Радич.
После нелегкого марша бойцы имели какое-то время на отдых. Они были молчаливы. Это молчание беспокоило Радича. Понятно — люди устали, однако нервозные реплики, высказывания бойцов говорили больше об их взволнованности, чем об усталости. На рассвете этим людям предстоит вступить в первый бой с противником…
Младший лейтенант находился среди бойцов и стремился любыми средствами поднять боевой дух — кому руку пожмет, кого дружески похлопает по влажному плечу, приговаривая:
— Все будет хорошо. Не забывайте — не так страшен черт, как его малюют. Напали внезапно — в этом их перевес на первых порах. Теперь пришло время дать им отпор. Не бойтесь фашистских танков, хлопцы, у нас против них тоже есть танки и самолеты…
— Да где же они, наши бронетанковые части, где авиация? — допытывались бойцы. — Что-то не густо их…
— Техника вот-вот подойдет, — твердо говорил Радич, потому что сам верил в это. — Надо лишь продержаться до ее подхода. Нас поддержит артиллерия. Видели же: позади нас в лесополосе пушкари свои гаубицы готовили к бою. Справа от нас занимает позицию полковая батарея. У нас гранаты, бутылки с зажигательной смесью… Но главное — мы свою землю защищаем. За нами и впереди нас — кругом родная земля! Кто ее отстоит, если не мы?
Так говорил Радич, подбадривая бойцов, хотя и у самого время от времени сердце тревожно сжималось. Иногда повеет в лицо густым запахом полыни или пискнет какая-то сонная птица, и в памяти всплывает родной двор в предвечернюю пору. Мать в плотной черной юбке и синей кофте вышла к калитке, оперлась на плетень локтями, чуть приподняла голову и замерла, настороженно прислушиваясь. Посреди двора — молодая ветвистая яблоня в густых плодах. Ни один листик на ней не трепещет. Худощавый, усталый Виктор сидит у хаты, опустив загорелые руки на острые колени, по-детски опечалился. Они с мамой думают о нем, о своем. Зине, тоскуют без него, прислушиваются — не донесутся ли к ним громы боев… Всплывет в памяти такая или подобная картина и исчезнет, а в груди больно заноет: ведь Подолье уже захвачено фашистами и находится в тылу у врага.
В родных Заслучанах — немцы… Пора, давно пора остановить захватчиков и погнать их назад.
Ночь постепенно светлела. Уже можно было различить лежащую внизу перед траншеей впадину, а за нею возвышавшийся кряж. Стояла такая тишина, что казалось, и войны нет.
Где-то неподалеку неожиданно зачирикали воробьи, еще отчетливее подчеркнув такую обычную предрассветную тишину. Радич невольно поежился, плечи его нервно передернулись. Он со злостью подумал о фашистах: «Молчите, наглецы, педантично придерживаясь своего распорядка? Последние сны досматриваете?.. Накрыть бы вас, шакалов, сейчас! Но команды нет. Видимо, для контрнаступления еще сил маловато. Или тактика такая — в обороне обескровить противника, а затем — атаковать и перейти в наступление по всему фронту?» Он вспомнил, как читал в «Войне и мире» Толстого об отступлении русских войск под натиском французов в 1812 году. Тогда отступление кое-кто пытался объяснить применением скифской тактики заманивания. Но до каких же пор можно заманивать немцев? Вон куда дохлынули…
Во взводе Радича были и молодые бойцы, и недавно призванные из запаса, те, которые еще несколько недель тому назад работали в колхозах и на заводах. Младшему лейтенанту особенно нравился сержант Григорий Стешенко, демобилизовавшийся из армии лишь прошлой осенью и до недавнего времени заведовавший клубом в своем селе, и рядовой Денис Воловик, вчерашний колхозный бригадир, невысокий солидный мужчина лет сорока, с густыми темно-русыми волосами, серыми вдумчивыми глазами и рыжими усами.
Стешенко в эту осень собирался жениться, но пришлось идти на фронт. Сейчас, в траншее, пытаясь поднять настроение бойцов, он, хмуря брови, острил:
Повесть «Год спокойного солнца» посвящена отважным советским китобоям. В повести «Синее небо» рассказывается о смелом научном эксперименте советских медиков. В книгу вошли также рассказы о наших современниках.
Герои новой повести «Зеленый остров» калужского прозаика Вячеслава Бучарского — молодые рабочие, инженеры, студенты. Автор хорошо знает жизнь современного завода, быт рабочих и служащих, и, наверное, потому ему удается, ничего не упрощая и не сглаживая, рассказать, как в реальных противоречиях складываются и крепнут характеры его героев. Героиня повести Зоя Дягилева, не желая поступаться высокими идеалами, идет на трудный, но безупречный в нравственном отношении выбор пути к счастью.
«Соленая Падь» — роман о том, как рождалась Советская власть в Сибири, об образовании партизанской республики в тылу Колчака в 1918–1919 гг. В этой эпопее раскрывается сущность народной власти. Высокая идея человечности, народного счастья, которое несет с собой революция, ярко выражена в столкновении партизанского главнокомандующего Мещерякова с Брусенковым. Мещеряков — это жажда жизни, правды на земле, жажда удачи. Брусенковщина — уродливое и трагическое явление, порождение векового зла. Оно основано на неверии в народные массы, на незнании их.«На Иртыше» — повесть, посвященная более поздним годам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В своей второй книге автор, энергетик по профессии, много лет живущий на Севере, рассказывает о нелегких буднях электрической службы, о героическом труде северян.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».