Любовь и месть - [45]

Мужчина вздохнул, и когда Тони посмотрела на него, то заметила на его лице раздраженное выражение.

— Я пытаюсь найти решение, — ответил ее муж тихо. — Если бы ты помолчала пару минут…

— Прости, — каясь, пробормотала Антония. — У тебя есть какая-то идея?

В его глазах что-то промелькнуло, когда он услышал кроткое извинение жены.

— Я говорил, что ты меня озадачиваешь, но на самом деле ты даже не озадачиваешь меня, а совершенно сбиваешь с толку. — Дарос глядел на нее, нахмурившись. — Ты не та девушка, на которой я женился. — Он помолчал немного, чтобы подчеркнуть важность своих слов. — Или та? Я никак не могу взять в толк, являются ли изменения в твоем характере результатом моих воспитательных действий, или, в сущности, перемен и не было.

Вопрос… Тупостью Тони не отличалась, но тем не менее она повторила, слегка покраснев:

— Не было изменений? — Ее длинные темные ресницы затрепетали. Мужчина не знал, смеяться ему или сердиться, даже до того, как она прибавила: — Я не понимаю…

— Нет? — Карие глаза сощурились. — Я тоже. Но не имеет значения. Думаю, ты сама все расскажешь, когда придет время. — И на этой многообещающей ноте он, закрыв исчерпавшую себя тему, переключился на проблему будущего свояченицы.

За дом, заверил девушку супруг, можно назначить такую низкую цену, что Пэм, нисколько себя не ограничивая, сумеет выкупить его в рассрочку.

— Я бы с удовольствием купил дом у мамы и подарил его Пэм, но с твоей сестрой благотворительность исключается.

— Она не примет подобный подарок, — кивнула Антония.

Неужели это был тот же самый человек, который не так давно презрительно осмеивал всех англичанок? Богач, который наотрез отказался дать жене какие-то сто фунтов для поездки в Англию? В конце концов мужчина, конечно, заплатил, но его ярость и угрозы в адрес влезшей в долги супруги совершенно не сочетались с нежной заботой о Пэм и готовностью потерять деньги на продаже дома ради того, чтобы небогатая мать семейства могла позволить себе его купить.

— Ты очень добр, Дарос, — сказала девушка благодарно. — Не знаю, почему ты принимаешь такое участие в судьбе моей сестры.

Грек взял свой бокал и задумчиво покрутил его между большим и указательным пальцами.

— Во-первых, Тони, я очень привязался к ее детям. Они многого лишились. Им необходима стабильность… И мужчина рядом, чтобы держать их в узде. Ребятишки на редкость резвые, и это замечательно, но только если приучены к дисциплине. Ситуация очень быстро может стать такой, какой была до их приезда сюда: Пэм на работе, дети сами по себе. — Муж категорично покачал головой: — Это не должно произойти.

Он улыбнулся Антонии и добавил, что если бы он был крестным детей, то обязан был бы содержать их в случае нужды и заботиться об их благополучии. Дарос считал себя их крестным и, следовательно, обязанным позаботиться о сорванцах. Тони прекрасно понимала, что он чувствует. В Греции семейные узы были сильны; каждый член семьи считал себя ответственным за благополучие любого из родственников, столкнувшегося с трудностями. А крестные несли еще большую ответственность. Крестный обязан, как говорил ее муж, обеспечивать своих крестников всем необходимым, если возникнет нужда. В свою очередь, к крестным здесь относились с глубоким почтением. Существовал религиозный праздник, когда каждый крестник обязан был пойти в дом своего крестного, встать перед ним на колени и поцеловать его руку.

— Во-вторых, — продолжил судовладелец, — я очень симпатизирую твоей сестре и восхищаюсь ею. И хочу облегчить ее бремя, которое она несет не по своей вине.

Хотя мужчина говорил подчеркнуто сдержанно и сухо, Тони подозревала, что им двигало не только развитое чувство долга, но и великодушие. Грекам вообще присуще стремление к неуклонному выполнению своего долга. Дарос был наполовину англичанином, но он следовал нормам поведения соотечественников его матери и говорил о Греции как о своей стране. Пэм получит помощь, в этом Антония не сомневалась.

— Работа, Дарос? — напомнила ему жена. — Ты сказал, что у тебя нет ничего в Линдосе?

— Да, у меня нет. Жаль… Подожди-ка! — Супруг щелкнул пальцами и спросил: — Пэм говорила мне, что занималась фотографией, верно?

Тони кивнула.

— Тогда я нашел ей работу!

— Да? Здесь?

— У меня есть друг, он профессиональный фотограф. От него через несколько недель уйдет ассистентка, которая выходит замуж, — пояснил мужчина. — Он много путешествует и, кстати, сейчас отсутствует, но его студия находится в саду его дома, здесь, в Линдосе. И именно там будет работать Пэм.

У Антонии словно гора упала с плеч.

— Я не знаю, как благодарить тебя, — начала она нетвердым голосом. — Никогда не думала, что ты можешь быть таким добрым.

Муж одарил ее долгим и тяжелым взглядом:

— А я не знал, что ты можешь быть такой чувствительной.

Но Дарос все еще не доверял супруге, и его манеры ничуть не смягчились. Более того, его губы сжались в привычную жесткую линию, и девушка, которая уже готова была заговорить, быстро прикусила язык. Что ей даст чистосердечное признание? Мужчина немного изменил отношение к ней, но на любовь или даже привязанность не было и намека. Признание в обмане с ее стороны лишь спровоцирует очередную ссору, а к этому Антония вовсе не стремилась.