Любовь и голуби - [7]
Люба. Жена.
Барасенко. Что вы говорите? Очень приятно. (Горестно.) Бог мой, как все несуразно. В такие минуты острее ощущаешь все несовершенство мира. Какая досада. (Небольшая пауза.) Я вас, кстати, познакомлю со своей женой. Ее зовут Вика, но я ее в шутку прозвал Никой. Поразительный человечек. Ничего, что я так вот расхваливаю…
Люба. Глупости. Очень славно.
Барасенко. Сами виноваты. Быть такой красавицей и так расположить к себе…
Люба. Спасибо.
Барасенко. Уверен, что вы друг другу понравитесь. Ну, отдыхайте, а то я разболтался…
Входит Долин.
Хозяин пришел. Здравствуй, Андрей.
Долин. Здравствуй.
Барасенко. Представь себе, еще немного и твоя гостья превратилась бы в экспонат музея императрицы Анны.
Долин и Люба, не отрываясь, смотрят друг на друга.
Полтора часа ждала у дома.
Люба. Гена меня спас.
Долин. За мной орден.
Барасенко. Ключ.
Долин. Будет тебе ключ.
Барасенко. Я Любе предложил коллекцию, так что спускайтесь ко мне. (Посмеявшись.) Заодно обмоем ключ.
Долин. Спасибо, рыцарь.
Барасенко. Ну, я пошел. Жду. (Уходит.)
Люба (посмотрев в окно). Очень холодно.
Долин. Крещенские морозы.
Пауза.
Люба (подавая руку). Здравствуй, Андрюша.
Долин. Здравствуй, удивительная. О-о, какие руки холодные. Подожди. (Снимает дубленку, уходит в прихожую.)
Люба. Ты сегодня работаешь?
Голос Долина. На перерыв заскочил. Здесь рядом, минут пятнадцать ходьбы. Не пугайся. Позвоню – пусть без меня.
Люба. А что вы делаете?
Голос Долина. Раскадровку. Ничего, обойдутся. (Входит.) Чай поставил. Сейчас мы тебя вернем к жизни. Садись.
Люба села на тахту.
Плед дать?
Люба (пытается снять сапоги). Помоги, пожалуйста.
Долин. Вот правильно. (Помогает Любе.)
Люба. Андрюш…
Долин. Ага.
Люба. Вот мой чемодан.
Пауза. Долин обнимает ее ноги, уткнувшись лбом в колени.
(Полушепотом.) Почему я должна ждать? И сколько им надо, чтобы я ждала? Год, пять, десять лет, вечный траур! Андрюшенька, мне плевать, что будут думать, говорить другие. Взяла и приехала.
Пауза.
Долин. Чайник.
Пауза.
Что мне с тобой делать?
Люба. Что хочешь.
Долин. Бандитка…
Люба. Не говори так. Пожалуйста.
Долин начинает целовать ей руки, затем долгий поцелуй.
Долин. Плед возьму.
Люба. Подожди. Закрой дверь.
Пауза.
Долин идет закрывать дверь, возвращается.
Затемнение
Эпизод третий
Долин и Люба на тахте. Они долго лежат молча.
Люба. Сколько времени?
Долин. Не знаю. Сейчас.
Люба (быстро). Не ходи. Сколько есть, столько и есть.
Долин (шепотом). Я тебя очень люблю. Я люблю тебя очень.
Люба (подхватив). Очень люблю тебя я.
Долин. Не врешь?
Люба. Это правда. Какой заба-авный без очков.
Долин. Я надену.
Люба. Не надо.
Долин. Буду лучше видеть тебя.
Люба. А я не хочу.
Долин. А почему?
Люба. А мне еще стыдно.
Пауза.
Мне немножко стыдно. Ну совсем немножко. Не сердись.
Долин. Я не сержусь. (Целует Любу в ухо.)
Люба. Никогда не сердись на меня.
Долин. Никогда.
Звонят в прихожей.
Люба. Кто это?
Долин. Не знаю.
Люба. Откроем?
Долин (в сторону двери, шепотом). Все ушли на фронт.
Люба. Может быть, Байков?
Долин. Может, но вряд ли. (Слушает.) Все, уходят. Слышишь?
Люба. Почему вряд ли?
Долин. Он теперь большой начальник, а мы серые мышки.
Люба. Ты не серая мышка, ты замечательный, удивительный, ты мой добрый Карлсон. А Байков – обыкновенный танк.
Долин. Как?
Люба. Танк. Вы с ним поссорились?
Долин. Не ссорились, не мирились… Так, как-то… постепенно отошли.
Люба. Ну плевать. Я буду тебя вдохновлять, и ты напишешь роман века.
Долин. Не напишу.
Люба. Я тебя не вдохновлю?
Долин. Ты меня расслабляешь… и я готов захлебнуться тобой.
Люба. Захлебнемся оба, и что будет?
Долин. Что-нибудь да будет.
Пауза.
Люба. Я знаю. Это звонили Рыцарь и Ника.
Долин. Возможно.
Люба. А мы лежебоки. Андрюша, где она работает?
Долин. В больнице. Врач, а что?
Люба. У них есть дети?
Долин. Нет. (Улыбнувшись.) Хотят сначала «встать на ноги». Рыцарь принципиально против ребенка.
Люба. Почему?
Долин. Считают, что в наш век рожать детей – преступление.
Люба. А Танов считал, что в этом-то и есть настоящий смысл.
Долин. Заберем Настену и будем втроем жить-поживать да добра наживать.
Люба. Они мне понравились. Рыцарь и Ника. Никогда не думала, что так могут относиться друг к другу муж и жена. А он правда похож на рыцаря. Но ты – мой самый главный рыцарь.
Долин. Предпочитаю быть и впредь оруженосцем у моей прекрасной дамы.
Люба. Ты был моим оруженосцем?
Долин. Еще в университете вы покорили мое сердце. Разве это тайна?
Люба. Я знала.
Долин. И нас не смутит несовместимость сословий, когда ваш покорный слуга поведет свою госпожу к алтарю?
Пауза.
Люба (вдруг холодно). Посмотри, сколько времени.
Долин. Что с тобой?
Люба. Пора вставать. Сколь…
Долин (перебив). Люба.
Люба. Ну хорошо. Нам нельзя идти в ЗАГС.
Долин. Отчего?
Люба. Я очень вымоталась, Андрей, я хочу отдохнуть. (Не сразу.) Насте всего лишь восемь лет.
Долин. Ничего не понимаю.
Люба (решившись). Если я сменю фамилию, то лишаюсь права на гонорар с Пашиных изданий.
Пауза.
Люба нежно целует Долина в плечо и в затылок… Общий поцелуй.
Затемнение
Часть вторая
Картина первая
Эпизод первый
Прошло около года. Квартира Долина. Полумрак. На столе горят свечи, сверкает серебром бутылка шампанского. В углу елка. Тихо. За столом сидит
Герои пьесы — пожилые люди, которые ни с того ни с сего перетасовывают свои семьи. Подобно кадрили, где танцующие меняются партнерами. Как и в знаменитой комедии Гуркина «Любовь и голуби», эта смешная история происходит в маленьком поселке, где жизнь протекает по своим законам, а любовь остается неизменной.
В глухой деревне живут, каждая со своей семьей, три сестры. Их быт прочно переплетен меж собой и наполнен простыми и светлыми событиями. Ужас начавшейся войны меркнет в их чистых и уверенных в собственном счастье сердцах. Но далекие бои за Отчизну отзовутся в их судьбах не только потерей близких, но и поставят одну из сестер перед выбором в любовном треугольнике.
Роман «Время обнимать» – увлекательная семейная сага, в которой есть все, что так нравится читателю: сложные судьбы, страсти, разлуки, измены, трагическая слепота родных людей и их внезапные прозрения… Но не только! Это еще и философская драма о том, какова цена жизни и смерти, как настигает и убивает прошлое, недаром в названии – слова из Книги Екклесиаста. Это повествование – гимн семье: объятиям, сантиментам, милым пустякам жизни и преданной взаимной любви, ее единственной нерушимой основе. С мягкой иронией автор рассказывает о нескольких поколениях питерской интеллигенции, их трогательной заботе о «своем круге» и непременном культурном образовании детей, любви к литературе и музыке и неприятии хамства.
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.