Любовь и голуби - [9]
Все пьют. Катя, недопив, поставила бокал.
Барасенко (Кате). Нечестно.
Катя. Я потом, можно?
Вика. Танцевать!
Долин увеличивает звук телевизора.
Барасенко. И потом, и сейчас.
Вика. Танцевать! Рыцарь, приглашай Катюшу.
Все танцуют.
Вика (взвизгнув). А-а!
Барасенко. Вика, что ты?
Долин. Ушиблась?
Вика. Нет. (Прижав руку к груди. Сквозь смех.) Нет.
Барасенко. Вика, ну ты что?
Вика. У меня авария.
Барасенко. Тьфу ты!
Вика. Катя, помоги скорей. Не здесь, в ванной.
Катя и Вика убегают.
Барасенко. Чумичка. (Наливает вина. Долину.) Держи.
Долин. Угу.
Пьют. Пауза.
Барасенко. Как настроение?
Долин. Ничего.
Барасенко (поглядев в сторону, куда ушла Катя). Я думаю. Кто такая?
Долин. Пока не знаю.
Барасенко (опешив). То есть?
Долин (смеясь). Да нет, действительно не знаю. Ошиблась квартирой, я предложил выпить, а тут вы…
Барасенко. Черт возьми!
Долин. Что?
Барасенко. Ника же ей янтарь отдала.
Долин. Ну.
Барасенко. Вот те и ну. Шикарней камня в городе нет.
Долин. Отбери.
Барасенко. Андрей, теперь она обязана быть твоей. Я не могу допустить, чтобы мой камень улетел в неизвестность за так. Понял?
Долин. Постараюсь.
Барасенко. Но ты не забудь, что я тоже внес свою лепту! Ладно, Бог с ней, что упало, то пропало.
Долин. Да…
Барасенко. Выпьем?
Долин кивнул.
Не хандри. Погода нелетная, да мало ли…
Долин (перебивая). Уже полгода нелетная. Надоело. (Звонит телефон. Долин быстро берет трубку.) Але! А-а. Спасибо. Тебя тоже.
Барасенко. Кто?
Долин. Себаков. (В трубку.) Рыцарь спрашивает кто. (Барасенко.) Поздравляет.
Барасенко знаками поздравляет в ответ.
(В трубку.) Тебя тоже. Да, в общем-то, один. Ника с Рыцарем забежали. Ну. Когда? А ты где? Я ее знаю? Витя, тут у меня еще девочка… Да нет, только познакомились. (Негромко.) Кобель несчастный, тебе бы только… Она – ангел. Нет, не прилетела. Не выгонять же мне…
Входят Вика и Катя.
Вика. Закрутите кран, у нас сил не хватает.
Долин (в трубку). Ладно, иди. Не твоя забота. Соображу. Я сказал, иди. Ну вот, теперь ты поломайся. Витя… Все. Договорились. (Кладет трубку.)
Барасенко. Дела-а. (Вике.) Мать, нас не хватились?
Вика. Ой, да, надо идти.
Катя. И мне пора.
Долин. Да вы что меня бросаете?
Вика. Пошли к нам, ребята?
Долин. Катюша, идем?
Катя. Нет-нет. Сейчас возьму пальто и домой.
Барасенко. Катя, подумайте.
Катя. Уже поздно.
Вика. Только половина второго.
Барасенко. Хорошо. (Вике.) Идем. (Долину.) Если передумаете, ждем.
Вика. Да ну вас, в самом деле. (Уходя.) Приходите.
Барасенко и Вика ушли.
Долин. Я сейчас. Кран закручу. (Уходит.)
Когда Долин вышел из комнаты, в прихожей послышались голоса.
Голос Себакова. Смелее, разбойница.
Женский голос. Я не разбойница. (Смеясь.) Ты куда меня привел? (Возня.) Не могу…
Голос Себакова. Давай расстегну.
Женский голос (смеясь). Куда ты…
Голос Себакова. Все-все. Иди сюда.
Первой выходит женщина, сзади, слегка ее подталкивая, Себаков.
Себаков. Здравствуйте.
Женщина. Это кто такая?
Себаков. Марина, подожди. Сядь.
Женщина. Зовите меня – Марианна.
Себаков. Ну разбойница. (Кате.) А где…
Женщина. Поцелуй мне руку.
Себаков быстро целует.
Себаков (Кате). Андрей мне говорил…
Женщина. Кто такой Андрей? Я – Марианна, а он Андрей. Кто такой Андрей? (Капризно и лукаво.) Скажите мне?
Долин (входя). Я Андрей.
Женщина. Где?
Себаков (Долину). Привет.
Женщина. Какой славненький. Ты не Андрей, а Карлсон.
Катя (Долину). Я пойду.
Долин. Катя, я вас провожу.
Катя уходит.
Долин (Себакову). Где ты ее подцепил?
Женщина. Где ты меня подцепил?
Себаков. Марина, уймись.
Женщина. Ну почему ты меня не хочешь назвать Марианной? Ну почему?
Себаков. Хорошо, Марианна.
Долин. Витя, я ключ взял. Будешь уходить, хлопни дверью.
Себаков. Старик, извини…
Долин. Все в порядке.
Себаков. Завтра встретимся.
Долин. Хорошо. Пока. (Уходит.)
Себаков налил себе вина.
Женщина (по-детски). Мне тоже, мне тоже.
Себаков. Маленькая еще. (Выпил.) Кстати, а сколько тебе лет?
Женщина. Не фкаву. Я маинькая.
Себаков. Тридцать пять – тридцать шесть, не меньше.
Женщина (грустно). Мой папка называл меня Пузиком. Назови меня Пузиком.
Себаков. Дура ты… а не Пузик.
Женщина (встала). Отдай мне пальто.
Себаков. Иди, бери.
Пауза.
Женщина. Сначала я выпью. (Сама наливает вино, пьет.)
Себаков. Сколько ты можешь выпить?
Женщина. Много. Ну назови меня Пузиком.
Себаков. Пузик ты, Пузик.
Он выключает свет. Комната освещается работающим телевизором.
Себаков (зовет). Пузик.
Женщина (плюхнувшись на тахту, кокетливо). Да.
Себаков (холодно). Раздевайся.
Женщина начинает раздеваться. В комнате становится темно, слышен шорох платья. Затем абсолютно трезвый женский голос: «Помогите мне».
Картина вторая
Эпизод первый
Прошло еще несколько месяцев. Телестудия. Начинает мерцать резкий голубой свет. В его сиянии появляется очертание фигуры, затем лица. Свет продолжает мерцать сильнее, и мы видим его источник – работающий телевизор. Долин, присев на край стола, смотрит на экран. Музыка.
Долин (обернувшись назад к микрофону на столе). Коля! Что у тебя со звуком?
Голос (из динамика). А? Не понял.
Долин. Звук плывет, говорю.
Входит Себаков.
Голос. А-а… Сейчас… Я чуть отмотаю.
Долин. Давай.
Пауза.
Долин (Себакову). Закон: чем быстрее пишешь, тем лучше. За час тридцать управились. Что я говорю? Час восемнадцать. Отлично.
Герои пьесы — пожилые люди, которые ни с того ни с сего перетасовывают свои семьи. Подобно кадрили, где танцующие меняются партнерами. Как и в знаменитой комедии Гуркина «Любовь и голуби», эта смешная история происходит в маленьком поселке, где жизнь протекает по своим законам, а любовь остается неизменной.
В глухой деревне живут, каждая со своей семьей, три сестры. Их быт прочно переплетен меж собой и наполнен простыми и светлыми событиями. Ужас начавшейся войны меркнет в их чистых и уверенных в собственном счастье сердцах. Но далекие бои за Отчизну отзовутся в их судьбах не только потерей близких, но и поставят одну из сестер перед выбором в любовном треугольнике.
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Роман «Время обнимать» – увлекательная семейная сага, в которой есть все, что так нравится читателю: сложные судьбы, страсти, разлуки, измены, трагическая слепота родных людей и их внезапные прозрения… Но не только! Это еще и философская драма о том, какова цена жизни и смерти, как настигает и убивает прошлое, недаром в названии – слова из Книги Екклесиаста. Это повествование – гимн семье: объятиям, сантиментам, милым пустякам жизни и преданной взаимной любви, ее единственной нерушимой основе. С мягкой иронией автор рассказывает о нескольких поколениях питерской интеллигенции, их трогательной заботе о «своем круге» и непременном культурном образовании детей, любви к литературе и музыке и неприятии хамства.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.