Любовь и долг - [7]

Он не был похож на тех мужчин, которых она знала, — одни льстецы, достойные презрения.

Рафаэля де Веласко нельзя было представить в роли льстивого поклонника. Было очевидно, что природа наградила его властолюбием, а его мужественность заставляла сильнее биться ее сердце.

Господи, да что же это с ней? Она его едва знает, а ведет себя словно шестнадцатилетняя школьница.

— Я не могу допустить, чтобы то, что случилось вчера, помешало моим планам, — решительно заявила она. — Я еду к брату и надеюсь, что меня встретят в Бургосе. Я уверена, он уже ждет меня.

Она посмотрела на Рафаэля с вызовом, но он лишь пожал плечами.

— Если я и считаю, что вы поступаете опрометчиво, я не имею права вас отговаривать, сеньорита.

— Значит, вы поможете мне достать лошадей?

— Я направляюсь на юг, и Бургос у меня по пути. Если хотите, мы поедем вместе. У меня удобный экипаж.

Сердце Дезирэ застучало так громко, что она испугалась, что он услышит.

— Вы очень добры, делая мне такое щедрое предложение, но мы едва знакомы, сеньор. Не знаю, удобно ли…

— Вы считаете, что это будет нарушением приличий. — Он прервал ее нетерпеливым взмахом руки. — Простите меня, но я забыл упомянуть, что со мной едет моя дальняя родственница и нас будут сопровождать несколько верховых. Моя родственница не говорит по-английски, но, я думаю, она вас устроит в качестве дуэньи.

В его глазах было столько теплоты, что у Дезирэ даже слегка закружилась голова. А еще в них мелькнуло что-то такое, что врожденная скромность мешала ей увидеть раньше. Он помогает ей вовсе не по доброте душевной или потому, что хорошо воспитан. Он находит ее такой же привлекательной, каким она считает его!

— В таком случае я с радостью принимаю ваше предложение, — отозвалась она, стараясь подавить охватившее ее возбуждение.

— Мы отправляемся через несколько минут, — сказал Рафаэль, вставая. — Вы будете готовы?

— Я уже упаковала чемодан. — Она допила кофе и тоже встала, пытаясь унять дрожь в ногах.

— Встретимся во дворе.

— Мне кажется, я недостаточно вас поблагодарила за вашу доброту, но поверьте, я вам очень признательна.

— Не стоит, сеньорита. Я с удовольствием помогу вам.

На самом деле Рафаэль подозревал, что очень скоро пожалеет о своем донкихотстве. Слишком уж эта красивая и загадочная иностранка завладела его мыслями!

Когда Рафаэль усадил Дезирэ в свой экипаж, она тут же поняла, почему он считал свою кузину подходящей дуэньей. В экипаже сидела пожилая дама в облачении цистерцианской монахини.[3]

— Она живет в монастыре близ Бургоса, — шепотом пояснил Рафаэль, перехватив удивленный взгляд Дезирэ, а потом переговорил о чем-то с монахиней.

— Моя кузина просит передать вам, что она рада, что вы едете с нею, и что она сожалеет, что не говорит по-английски и вам придется всю дорогу молчать.

— Вы объяснили ей, почему я еду с вами? — озабоченно спросила Дезирэ, надеясь, что монахиня не посчитает ее какой-нибудь авантюристкой.

— В общих чертах, — Рафаэль понял опасения Дезирэ и постарался успокоить ее улыбкой.

Она никоим образом не была похожа на искательницу приключений. Перед тем, как сойти во двор, она заплела волосы в косу, а вместо утреннего платья с высокой талией и пышными короткими рукавами надела темно-синий костюм для верховой езды. Жакет облегал фигуру, но был наглухо застегнут до самого верха.

Интересно, думал Рафаэль, знает ли она, как этот жакет выгодно подчеркивает ее тонкую талию и высокую грудь? Более короткая, чем в обычных платьях, пышная юбка приоткрывала стройные ноги и крепкие кожаные сапожки.

Она выглядела очень уверенной, но вместе с тем такой хрупкой! Опасаясь выдать свое восхищение, Рафаэль поспешил закрыть за ней дверцу кареты.

— А вы разве не поедете с нами? — разочарованно протянула Дезирэ.

— Я предпочитаю ехать верхом, — сказал он и с поклоном отступил в сторону.

Она вежливо улыбнулась сидевшей напротив даме — сестре Изабелле, — и та приветливо кивнула ей в ответ.

Дезирэ любовалась в окно незнакомыми пейзажами. Время от времени в поле ее зрения попадал ее благодетель, и она восхищалась его гордой осанкой и великолепным серым конем.

По мере удаления от населенных пунктов ландшафт становился все более суровым и безжизненным, смотреть было не на что, и Дезирэ стала думать о том, как встретит ее брат. Конечно, на людях Этьен будет бурно радоваться ее приезду, но, когда они останутся одни, ей от него достанется.

Этьен был на восемь лет старше и иногда тяготился ее рабской преданностью. Когда они были детьми, она все время следовала за ним по пятам, и он это терпел, но время от времени взрывался, особенно когда она пыталась повторить его самые отчаянные проказы. Правда, сердился он недолго и в конце концов всегда ее прощал.

Или почти всегда. Они оба были упрямы, унаследовав эту черту характера от матери. А Этьен, если принимал какое-либо решение, никогда его не менял.

Дед не раз поколачивал Этьена за отказ повиноваться. Кожаный ремень нередко оставлял на его теле рубцы, но мальчик никогда не жаловался и поступал по-своему.

С годами Этьена все чаще подвергали побоям, и наконец даже мама согласилась, что сыну лучше уехать из поместья деда. Однажды ночью, за несколько месяцев до своего семнадцатилетия, Этьен сбежал. Сэр Уильям был взбешен. Дезирэ за то, что отказалась сказать, куда сбежал брат, посадили на неделю на кашу и воду. Однако стоило немного пострадать — за это время Этьен благополучно добрался до Франции.