Любовь и честь - [59]

— Как? — моя голова отказывалась соображать.

— Лучше тебе не знать об этом. А впрочем, если хочешь, изволь. Старуха взяла дохлую ворону с червяками…

— Хватит, — поспешно перебил я.

— Да что ты, у нас так лошадям гангрену лечат. Так вот, взяла она…

— Как только встану, убью и тебя, и старуху, — пообещал я, но тут увидел Беатриче, сидевшую на стуле по другую сторону кровати.

Горлов радостно заржал в ответ на мою угрозу и, выскочив на улицу, заорал в солнечное весеннее утро:

— Живой! Живой!

Я не сводил глаз с Беатриче, но прежде чем я нашел нужные слова, она выскользнула из комнаты.

28

Маша, вскрикнув от радости, бросилась к нам, вытирая руки о белый передник, и, прежде чем Горлов успел подхватить ее, упала ему в ноги. Она отбила три земных поклона, прежде чем ему удалось поднять ее на ноги. Петр, сидевший за кучера, только ухмылялся.

Увидев меня в карете, Маша снова начала креститься, подняв глаза к небесам, но, заметив повязку, перестала креститься и бросилась ко мне, помогая выйти.

Горлов хотел сказать что-то, но вместо этого только махнул рукой. Мне и самому было неудобно опираться на пожилую женщину, но она оказалась на удивление сильной, и забота, с которой она вела меня в гостиницу, не могла не тронуть. При этом Маша говорила, не умолкая, и хотя я не понимал ни слова, но все же догадался, что она хочет, чтобы я посидел в холле гостиницы, пока она приготовит мою комнату. Чуть ли не насильно уложив меня на диван, она ушла наверх. Я заметил Тихона, улыбающегося мне у дверей, но ни он, ни остальной персонал гостиницы не подходили ко мне. Вероятно, кто-то приказал им не беспокоить меня.

Горлов успел заранее предупредить хозяина «Белого гуся», чтобы приготовили все к моему приезду и создали все условия для моего выздоровления. Но, по мнению Маши, не все удалось сделать вовремя. Это я понял, услышав, как она кого-то отчитывает в кухне.

Горлов вошел в холл и широко улыбнулся мне.

— Маша! — крикнул он, услышав ее голос в кухне. — Хватит суетиться! У них здесь есть кому готовить и убирать!

Она невнятно отозвалась, и Горлов фыркнул, но, увидев, что я пытаюсь встать, снова рявкнул:

— А ты-то куда! Лежи, тебе говорят! Маша обещает, что выходит тебя, но с таким пациентом как ты ее саму придется выхаживать.

Но я все-таки встал и торжествующе посмотрел на него.

— Видишь! Я и сам уже прекрасно могу стоять.

— Эй-эй! Ты куда? Ты что делаешь?

— Поднимаюсь по лестнице, если сам не видишь. Я не собираюсь… — в этот момент Горлов подхватил меня на руки как ребенка и доставил в мою комнату.

— Пусти, медведь косолапый! Ну вот, закапали кровью пол.

— Вот и замечательно, — огрызнулся он. — Маша будет счастлива — ей теперь есть что отмывать.

Горлов оказался прав. Увидев, что кровь пропитала бинты. Маша сразу перестала суетиться и развела бурную деятельность, но теперь она точно знала, что делать. Она тщательно перевязала меня свежими бинтами, и по ее приказу Петр принес в комнату стол, который просто завалили разнообразной едой. Горлов к тому времени успел помыться — чего мне, к сожалению, не позволили, — и присоединился к нам как раз в тот момент, когда Петр внес самовар.

— Надо было оставить тебя на диване внизу, — заявил Горлов. — Похоже, Маша решила перетащить сюда все кухонные запасы. Петр! Садись с нами, сегодня будем есть здесь. Надо было весь полк пригласить, здесь, по-моему, хватит на всех.

Я ел, сидя в кровати, а Горлов и Петр держали свои тарелки в руках, так как на столе не было места из-за стоявших на нем блюд с разнообразной снедью.

Я быстро наелся и отдал Маше свою тарелку, но она, коснувшись пальцем осетра на столе, сказала:

— Рыба.

— Рыба, — повторил я русское слово.

— Это не урок русского, дурень, — пробурчал Горлов. — Она хочет, чтобы ты съел рыбы.

— Так ведь я уже ел.

— Она хочет, чтобы ты съел еще.

Я улыбнулся Маше и, подбирая немногие русские слова, которые знал, мягко произнес:

— Нет. Спасибо. Я… — не зная, как сказать по-русски, что наелся, я похлопал себя по животу и улыбнулся.

— Рыба, — настойчиво повторила она.

Я вздохнул и взял кусочек.

— Хлеб, — невозмутимо подсказала Маша.

— Слушай, Горлов, скажи ей, что я уже взрослый мальчик и сам знаю, когда хочу есть, а когда нет.

Но, тем не менее, из вежливости взял хлеба.

Маша внимательно выслушала Горлова, который перевел ей мои слова, покивала и, указывая на стол, сказала:

— Мясо.

* * *

— Эй, Светлячок, маркиз Дюбуа пожаловал.

Петр только что задвинул в угол стол, который Маша тут же принялась обновлять для следующего приема пищи, и я подумал, что обидно будет умереть от обжорства, после того как я не умер от гангрены.

— Мсье! — Маркиз Дюбуа слегка коснулся шляпы золоченой рукоятью трости, стуча каблуками, прошел через комнату и уселся на стул, поправляя накидку. — Итак, вы опять вышли победителем и обманули смерть.

— Мы сделали все, что могли, — вежливо отозвался я, поглядывая на Горлова.

— Насколько я слышал, вы взяли в плен Пугачева? Похоже, мы все опять должны благодарить вас. — Но вместо того, чтобы рассыпаться в благодарностях, он умолк.

В наступившей паузе даже Горлов сообразил, что надо делать, и, сославшись на то, что ему необходимо отдать Маше распоряжения, вышел из комнаты, правда, оставив дверь открытой.