Любовь и честь - [33]

Слуги совершенно равнодушно отнеслись и к трупу, и к воплям своей госпожи. Они просто стояли у саней, вытянув руки, пока лакей не скатил им с крыши пленного казака. Но тот, в отличие от трупа, открыл глаза, и все четверо мгновенно отпрянули.

— Казаки! — крикнул кто-то, и, несмотря на то что пленник был связан, ранен и очень замерз, четверо носильщиков поспешно смешались с толпой слуг, которая тоже попятилась.

Но княгиня Бережкова перещеголяла их всех. Она вырвалась из рук успокаивающих ее дам и ринулась в дом, по пути споткнувшись о труп кучера. Дико взвизгнув, княгиня вскочила на ноги, ворвалась в дом и упала в обморок посреди гостиной.

Князь поглядел на меня.

— Я вовсе не хочу убеждать вас, что сельская жизнь совсем лишена волнений, — мягко заметил он. — Но сама ее безмятежность только усиливает эффект от небольших приключений, которые иногда здесь случаются.

Он сделал знак слугам вернуться и пошел было к лежавшему на снегу казаку, но на полпути его перехватила княжна Мицкая.

— Мой дорогой дядюшка, мы с удовольствием снова воспользуемся вашим гостеприимством, прежде чем завтра отбыть в Санкт-Петербург. А пока прошу вас запереть и взять под стражу этого пленного казака, которого мы захватили во славу императрицы Екатерины, государыни всея Руси, — с этими словами княжна пнула лежавшего казака и направилась к саням, где приказала Беатриче не мешкая принести ночные халаты и рубашки для каждой из дам.

Я подошел к князю и со всевозможной почтительностью попросил его позаботиться о наших лошадях, починить сани, найти надежное место для пленника и, самое главное, оказать медицинскую помощь Горлову.

* * *

Врач оказался немцем. Он пришел заспанный, в помятой одежде, но принес с собой безукоризненно чистый тазик для крови и сверкающий скальпель. Глядя, как он уверенно закрепил тазик у локтя Горлова и привычно развернул его руку, я преисполнился надеждой, что все будет в порядке.

— Вы уверены, что это именно то, что нужно? — шепотом спросила Беатриче, стоя в ногах кровати Горлова.

— Разумеется, — заверил я. — И Горлов тоже это знает.

Тут я несколько преувеличивал. За тот час, пока мы ожидали появления врача, за которым послал князь, у Горлова было два сильнейших приступа, и ему вообще ни до чего не было дела, поскольку он лежал без сознания и даже не почувствовал, когда врач вскрыл ему вену.

Беатриче, как зачарованная, смотрела на кровь, а я отвернулся. Меня немного мутило. Одно дело — кровь на поле боя, а другое дело — в спальне, да еще когда ее выпускают из тела твоего лучшего друга. Не знаю, сколько выпустили крови из Горлова, но врач, наконец, туго перетянул его руку и повернулся ко мне.

— Слишком много водки и другой дряни, — сказал он по-немецки. — Пусть хорошо выспится, и утром он будет чувствовать себя лучше, но я бы рекомендовал потом еще раз повторить процедуру.

— Спасибо, доктор. — Я дал ему золотой из выданных на дорогу денег.

— Если я буду нужен, я всегда к вашим услугам. — Он опустил золотой в карман и удалился, прихватив свои инструменты.

Я сел у камина возле постели Горлова, а Беатриче опустилась на стул напротив меня. Несколько минут царило молчание, только потрескивал огонь в камине.

— Зачем вы сказали Бережкову, что у графа Горлова инфекционное заболевание? — вдруг спросила она.

— Вы это слышали? — Я действительно имел беседу с князем у саней, когда Беатриче собирала вещи для дам.

Она кивнула, и в ее каштановых волосах заискрились отблески огня.

— Да, слышала. И потом слышала это еще раз.

— От кого же?

— От княжны Мицкой. Она объявила, что все должны держаться подальше от комнаты графа, за исключением, разумеется, меня.

— Она была расстроена?

— Еще как.

— Она тревожится за Горлова или за себя?

Беатриче не ответила, и я продолжал:

— Я просто хотел, чтобы князь поселил нас подальше от всех.

Спальня, которую нам выделили, действительно располагалась в самом дальнем конце дома. В кухне было бы, конечно, еще лучше, но кто же станет держать больного в кухне?

— Так я смогу защитить его, — пояснил я и посмотрел ей в глаза. — И еще мне хотелось бы знать, кто из дам воспринял новость о его болезни серьезно, а кто нет.

— Думаете, вашего друга отравили?

Я промолчал, но Горлов застонал во сне, и мы оба посмотрели на него.

— Сегодня его никто не кормил, — сказала Беатриче. — Но угостить пытались все, кроме Зепши. Она вообще не обращала на него внимания. Но он ничего не ел и ничего не пил. Я только смачивала ему губы водой из общего кувшина.

— Вы не сказали, что оберегаете его по моему приказу?

— Мне не пришлось этого делать: большую часть пути граф был без сознания.

Горлов снова застонал, и его тело изогнулось в конвульсиях от спазмов. Я схватил его за плечи.

— Горлов! Сергей! Ты меня слышишь?

— Слышу, — процедил он сквозь зубы, не открывая глаз, и снова скорчился от боли. — Оно жрет меня! Жрет изнутри!

Он застонал и обессиленно повалился на подушки.

— Беатриче, — прошептал я, — мне нужно ненадолго выйти. Вы справитесь тут одна?

Она кивнула, а я, заверив, что буду через пять минут, взял плащ и вышел.

У конюшен, где заперли казака, толпились крестьяне и слуги. Они говорили нарочито громко и бодро, но было ясно, что они побаиваются своего грозного пленника. Все по очереди заглядывали в щель над дверью, а кто-то даже поднял своего маленького сына, чтобы тот мог взглянуть на живого казака.