Любовь хорошей женщины - [58]

Каким-то чудом ей удалось не въехать от неожиданности в дерево.

— Не могла попросить вас там, в доме, — сказала девушка. — Я пошла в ванную, выпрыгнула в окно и прибежала сюда. Они, наверно, еще не знают, что я удрала. Они уже совсем на рогах там.

Девушка собрала в кулак край ночной рубашки, слишком большой для нее, и понюхала.

— Воняет, — сказала она. — Я ее подобрала в ванной, одна из Гарольдовых. Вонища.

Ева проехала колдобины, мрак аллеи и выбралась на нормальную дорогу.

— Господи Исусе, как я рада, что выбралась оттуда, — сказала девушка. — Понятия не имела, во что вляпалась. Даже не знаю, как я туда попала. Я даже не помню, как туда добралась, стояла ночь. Но мне там не место. Понимаете?

— Вроде они все там в стельку, — сказала Ева.

— Ну да. Еще бы. Извините, что я вас напугала.

— Да все в порядке, — сказала Ева.

— Я запрыгнула в машину, потому что боялась, что вы не остановитесь. Вы бы остановились?

— Не знаю, — ответила Ева. — Наверно, да, если бы сообразила, что вы девушка. Я вас там не слишком рассмотрела.

— Ага, я сейчас не особенно похожа на девушку. Выгляжу как полное дерьмо. Я не говорю, что не люблю компашки. Я люблю развлечься. Но компашки бывают разные, понимаете?

Она повернулась на сиденье и посмотрела на Еву в упор, так что Еве пришлось оторвать глаза от дороги на секунду и встретиться с ней взглядом. И она увидела, что девушка пьяна сильнее, чем показалось сначала. Ее карие глаза остекленели, но были широко открыты, округлились с усилием и приняли умоляющее и туманное выражение, как обычно у пьяных, что-то вроде последней отчаянной попытки тебя одурачить. Кожа на теле ее кое-где была покрыта пятнами, иногда пепельного цвета, лицо слегка помятое, расплывшееся с перепоя. Девушка была натуральная брюнетка — золотые перья намеренно и провокационно темнели у корней — и довольно хорошенькая, если не обращать внимания на неопрятность в ее нынешнем состоянии. Неизвестно, каким ветром занесло ее к Гарольду и его собутыльникам. Образ жизни и стиль времяпрепровождения, вероятно, лишил ее тело пятнадцати или двадцати природных фунтов — но она была невысока и уже точно не походила на мальчика. Ей полагалось быть аппетитной, симпатичной девушкой, всеми любимой пышкой.

— Херб, наверно, совсем рехнулся, раз привел вас туда, — сказала пышка, — у него не все дома, у Херба.

— Я заметила, — сказала Ева.

— Уж не знаю, что он там делает, наверно, работает на Гарольда. Но не думаю, что Гарольду от него так уж много проку.

Ева никогда не чувствовала сексуального влечения к женщине. И эта девушка в ее теперешнем потасканном состоянии вряд ли вообще могла кого-то привлечь. Но, может, девушка не могла поверить, что никому не мила, — и наверное, раньше она многим нравилась. Во всяком случае, рука ее скользнула по голому бедру Евы и проникла чуточку под кромку Евиных шорт. Привычным, отработанным движением, и пьяным, как и она сама. Она растопырила пальцы, чтобы сразу ухватить плоть, но перестаралась. Этому отработанному, автоматически многообещающему движению не хватало истинной, сильной, мучительной, свойской похоти, и Ева почувствовала, что рука может легко соскользнуть и начать ласкать кожаную обивку сиденья.

— Я в порядке, — сказала девушка, и ее голос, подобно руке, силился пробраться на новый, более интимный уровень отношений с Евой. — Вы меня понимаете? Понимаете, о чем я? Да?

— Конечно, — мгновенно уверила ее Ева, и рука девушки, покончив с любезностями, отправилась восвояси, словно усталая шлюха.

Но бесследно эти любезности не прошли. Их, таких вульгарных и неуверенных, оказалось достаточно, чтобы задеть какие-то старые струны.

То, что ласки, так или иначе, все равно сработали, наполнило Еву дурными предчувствиями, отбросив тень в прошлое: на все беспутное и импульсивное, на все многообещающее и серьезное, на все, в чем она не раскаялась, — на все соития ее жизни. Не настоящую вспышку стыда, не ощущение греха — просто грязную тень. Ну не шутка ли, что она начала вожделеть теперь, после чистейшего прошлого, с чистого листа. Но может быть, она по-прежнему, как и всегда, просто жаждет любви.

— Куда ты, собственно, направляешься? — спросила Ева.

Девушка резко откинулась, глядя на дорогу.

— А ты куда едешь? — поинтересовалась она. — Живешь неподалеку?

Туманный тон соблазна изменился, и, без сомнения, он точно так же изменился бы после акта любви, уступив грубоватой развязности.

— Тут через деревню ходит автобус, — сказала Ева. — Он останавливается на заправке. Я видела знак.

— Да, но вот ведь какое дело, — сказала девушка. — У меня нет денег. Понимаешь, я так спешила, что не взяла деньги. И смысл садиться в автобус без денег?

Дальше по списку следовало не отвечать на угрозу. Надо ей сказать, что можно проголосовать, раз нет денег. Вряд ли у нее в джинсах револьвер. Она просто притворяется, что вооружена.

А если нож?

Девушка впервые посмотрела на задние сиденья.

— Ваши дети в порядке? — спросила она.

Ответа не последовало.

— Хорошенькие, — заметила девушка. — Они стесняются чужих?

Как же глупо думать о сексе, думала Ева, когда настоящие опасности поджидают повсюду.