Любовь хорошей женщины - [49]

— А что, если у нее есть ружье и она выстрелит мне в спину? — спросила я.

— Не говори, как она, — испугался Чесс.

— Я бы хотела помахать мистеру Горри на прощание, если он там.

— Пожалуй, не стоит.

* * *

Я не бросила прощальный взгляд на дом и больше ни разу не прошла по этой улице, по этой части Эрбатас-стрит, выводящей к парку и к морю. Я уже не помню, как она выглядит, но кое-что помню отчетливо — занавеску у кровати, горку, зеленое кресло мистера Горри.

Мы познакомились с другими парами, начинавшими, как и мы, жившими в дешевых комнатах чужих домов. Мы слушали про крыс, тараканов, ужасные туалеты и сумасшедших квартирных хозяек. И сами рассказывали о нашей сумасшедшей хозяйке. Паранойя.

Иначе о миссис Горри я думать не могла. Но мистер Горри приходил в мои сны. В моих снах мне казалось, что я знала его до того, как он познакомился с ней. Он был подвижен и силен, но не молод и не выглядел лучше, чем когда я читала ему в гостиной. Возможно, он мог говорить, но речь его не отличалась от тех звуков, которые я научилась понимать, — отрывистая и властная, четкая, но, возможно, презрительная прелюдия к действиям. А действия оказывались пылкими, ведь сны-то были эротические. И всю мою бытность молодой женой, и потом, не откладывая в долгий ящик, молодой матерью — занятой, верной, регулярно удовлетворенной, — нет-нет да и снились мне эти сны, и в них напор, отклик заходили за грань возможного, куда дальше, чем позволяет реальная жизнь. Из которой романтика изгнана. Как и порядочность. Нашим ложем — мистера Горри и моим — обычно служили галечный пляж, или грубая палуба судна, или терзающие кожу бухты толстых канатов. Это было наслаждение тем, что вы назвали бы уродством. Его резкий запах, его студенистые глаза, его собачьи зубы. Я пробуждалась от этих варварских снов, выхолощенная даже от удивления или стыда, и снова засыпала, и снова просыпалась с воспоминаниями, которые привыкла отрицать утром. Долгие годы и уж точно долгое время после смерти своей именно так мистер Горри управлял моей ночной жизнью. Пока я не использовала его до конца, как, полагаю, всегда мы используем мертвых. Но этого, кажется, так и не случилось — чтобы я стала главной, чтобы я сама впускала его в свои сны. Казалось, все должно быть обоюдно, как если бы он впускал меня в свои сны и переживал то же самое, что и я.

И судно, и док, и галька на берегу, и деревья, устремленные в небо или скрюченные, припавшие к воде, и замысловатый абрис окрестных островов и окутанных туманом, но все же различимых гор — все это, казалось, существует в естественном смятении, более экстравагантное и все-таки более простое, чем я могла намечтать или выдумать. Как место, которое всегда будет существовать, независимо от того, есть ты там или нет тебя, и оно на самом деле никуда не исчезло.

Но я никогда не видела обугленных балок, упавших на тело мужа. Это случилось давным-давно, и все вокруг поросло лесом.

И только жнец

Они играли почти в ту же самую игру, которой Ева развлекала Софи в долгих, утомительных поездках, когда Софи была еще совсем девчушкой. В те времена это были шпионы, теперь — пришельцы из космоса. Дети Софи — Филип и Дейзи — сидели на заднем сиденье, Дейзи едва исполнилось три, и она еще не понимала, что, собственно, происходит. Всем заправлял семилетний Филип. Именно он выбрал машину, за которой им должно было следовать, именно в ней только-только прилетевшие космические странники направлялись к тайным штаб-квартирам, в логовища захватчиков. Пришельцы получали указания и двигались по знакам, поданным благонадежного вида людьми из других машин, или кем-то, стоящим у почтового ящика, или даже трактористом в поле. Многие инопланетяне уже давно прибыли на Землю и преобразовались — Филип сам придумал это слово — так, что пришельцем мог оказаться кто угодно. Заправщик на бензоколонке, или женщина с коляской, или даже малыши в колясках. Они-то и подавали сигналы.

Обычно Ева и Софи играли на запруженном шоссе, в потоке машин таком плотном, что их трудно было бы засечь. (Хотя однажды сбились с пути и оказались на каком-то проселке.) На сельских дорогах, по которым Ева ехала теперь, надо было очень постараться, чтобы заблудиться. Она пыталась объяснить случившееся тем, что они следовали за одним автомобилем, но их сбил со следа другой, оказавшийся хитрой приманкой, вовсе не собиравшейся скрываться, а просто уводившей их от намеченной цели.

— Нет, ничего подобного, — заявил Филип. — На самом деле они высасывают людей из одной машины и выплевывают в другую, просто из предосторожности, если обнаруживают слежку. Они как бы в одном теле и вдруг высопливаются по воздуху и проникают в другое тело в соседней машине. Они все время вселяются в других людей, а люди об этом не знают.

— Да ну? — изумилась Ева. — Но как мы узнаем, в какую машину?

— Код находится на номерном знаке, — уверил ее Филип. — И он меняется в электрическом поле, которое они создают в машине. Так что космические охотники могут их найти. Это, конечно, самая простенькая штука, но больше я не могу рассказать.

— Не надо, конечно, — согласилась Ева. — Полагаю, мало кто об этом знает.