Любовь глупца - [9]

Вскоре после этого, однажды в субботу, я отправился на родину рассказать матери о Наоми, потому что она тревожилась, как отнесутся к ней мои родственники, и я хотел ее успокоить. Кроме того, мне хотелось придать нашему союзу законный характер, и я торопился как можно скорее обо всем поведать матери. Я честно изложил свои взгляды на брак, чтобы старой женщине они были понятны, и объяснил, почему хочу сделать Наоми своей женой.

Мать знала мой характер и доверяла мне.

— Если так, женись на этой девочке. Вот только, раз она происходит из такой семьи, смотри, чтобы потом не было неприятностей… — вот и все, что сказала она в ответ.

Мы хотели совершить брачную церемонию лишь через два-три года, но зарегистрировать Наоми в нашей семейной книге я решил сейчас же. Я отправился для переговоров на улицу Сэндзоку. Мать и братья Наоми всегда отличались беспечностью, так что там все уладилось без труда. Никаких корыстных требований они мне не предъявили.

Наша любовь росла с каждым днем, но пока об этом никто не знал. Внешне мы держались как друзья, хотя нам некого было стесняться — ведь мы были законными супругами.

— Наоми-тян, — однажды сказал я, — я хочу, чтобы мы были такими же друзьями, как прежде.

— И вы будете по-прежнему называть меня «Наоми-тян»?

— А ты хочешь, чтоб я называл тебя «госпожа супруга»?

— Ой, нет!..

— Значит, «Наоми-сан»?

— «Сан» мне не нравится, лучше «тян». Пока я сама не попрошу говорить «сан»…

— Значит, ты и впредь все время будешь называть меня «Дзёдзи-сан»?

— Да. И ничего другого не нужно!

Лежа на диване, Наоми обрывала лепестки розы. «Дзёдзи-сан…» — вдруг неожиданно прошептала она и, отбросив цветок, обвила мою шею руками.

— Моя любимая Наоми-тян, — твердил я, едва не задыхаясь в ее объятиях. — Моя любимая Наоми, я не просто люблю — я боготворю тебя! Ты мое сокровище! Ты бриллиант, который я сам нашел и отшлифовал, чтобы сделать тебя прекрасной, я куплю тебе все, что хочешь! Я буду отдавать тебе все мое жалованье!

— Зачем? Я и так буду старательно заниматься английским и музыкой.

— Да, да, занимайся, занимайся! Я скоро куплю тебе пианино. Ты станешь настоящей леди, ничем не уступающей даже европейцам! Я знаю, ты все сумеешь!

Я часто употреблял выражения «даже европейцы» или «как у европейцев». Это радовало Наоми.

— Что, похожа я на иностранку? — спрашивала она, вертясь перед зеркалом.

В кино она внимательно следила за манерами актрис. Дома, распустив волосы, она принимала перед зеркалом различные позы, подражала улыбке Мэри Пикфорд, поводила глазами, как Пина Меникелли, склоняла голову, как Джеральдина Феррар.[6] Она удивительно быстро перенимала жесты этих актрис.

— Ты очень способная. Не всякий актер может так подражать. Это оттого, что ты похожа на иностранку!

— Правда? Чем же я похожа?

— Твой нос и зубы…

— Зубы?…

И широко растянув губы, она разглядывала перед зеркалом свои зубы. Они у нее были действительно прекрасные, ровные, как зерна.

— Ты совеем не похожа на японку. Тебе нельзя носить обыкновенный японский костюм. Лучше одевайся по-европейски, а уж если в кимоно, так какого-то оригинального фасона.

— Какой же фасон мне нужен?

— Женщины теперь становятся свободнее, стеснительная и неудобная одежда больше им не нужна.

— Значит, мне можно носить кимоно с короткими рукавами и узенький мужской оби?

— Можно, но все же необходим какой-то свой, оригинальный стиль, так, чтоб непонятно было, какой он — японский, европейский или китайский…

— А вы мне купите такие наряды?

— Куплю, конечно! Я сделал бы тебе платья различных стилей. Я хотел бы, чтобы ты их меняла каждый день. Дорогих тканей не нужно. Из муслина и дешевого шелка можно сшить оригинальные вещи.

Этот разговор закончился тем, что мы стали ходить по магазинам. Не проходило воскресенья, чтобы мы не посетили универмаги Мицукоси[7] и Сироки.[8] Нас не удовлетворяла обыкновенная женская одежда, и было нелегко найти что-нибудь подходящее. В обычных магазинах нам ничего не нравилось, и мы ездили в Йокохаму, заходили во все лавки, где продаются пестрые шали, белье, ситец и европейские ткани, до изнеможения бродили по магазинам для иностранцев, по лавочкам в китайском квартале. На улице мы присматривались к европейцам, к их облику, к их одежде, останавливались у витрин магазинов, и, если замечали что-нибудь оригинальное, сразу входили в этот магазин, просили достать с витрины понравившуюся ткань, прикладывали ее к фигуре Наоми, так чтобы ткань закрывала ее всю от подбородка до самого пола или обматывала все тело. Одни эти прогулки и примерки доставляли нам огромное удовольствие.

В последнее время у японских женщин вошло в моду носить кимоно из жоржета, органди, тонкой шерсти. Но, пожалуй, именно мы с Наоми первыми обратили внимание на эти ткани. Наоми они шли удивительно. Кимоно с короткими рукавами или платья, похожие на спальный халат, а то и просто ткань, скрепленная кое-где застежками-брошками…

В таком виде она расхаживала по дому, гляделась в зеркало, принимая различные позы. Фигурка Наоми, облаченная в белые, розовые и бледно-сиреневые прозрачные, как шифон, ткани, казалась прекрасным живым цветком.