Любовь глупца - [7]

— Этим летом я во что бы то ни стало научусь плавать, — говорила она, уцепившись за мою руку и изо всех сил барахтаясь на мелководье.

Обхватив ее за талию, я учил ее плавать на животе, работать ногами и руками, держась за бамбуковый шест. Иногда я нарочно отнимал шест, и тогда она глотала горькую морскую воду, а когда это занятие нам надоедало, мы катались на волнах или, лежа на берегу, шутя перебрасывались песком, а вечером брали лодку и отправлялись в открытое море. Поверх купального костюма Наоми накидывала полотенце, садилась на корму, а иногда полулежа, опираясь головой о борт лодки, любовалась голубым небом. Никого не стесняясь, она пела в полный голос свою любимую неаполитанскую песенку «Санта Лючия»:

О, dolce Napoli,

О, sol beato…

Ее сопрано разносилось далеко по морю. Очарованный ее пением, я тихонько перебирал веслами.

— Дальше, дальше… — ей хотелось бесконечно скользить по волнам.

Незаметно садилось солнце, в небе зажигались звезды, глядевшие в нашу лодку, в сгущавшихся сумерках виднелся только силуэт Наоми, закутанной в белое полотенце. Звонкие песни не смолкали. Несколько раз повторялась «Санта Лючия». Затем Наоми пела «Лорелею», «Скитальца» и «Песнь Миньоны». Медленно двигалась лодка, и плавно лилась нежная песня…

Наверное, каждому приходилось переживать в молодости что-либо подобное, но для меня все это было ново. Я был инженером-электриком, далеким от литературы и искусства, и редко читал романы, но в один из таких вечеров мне вспомнилась повесть Нацумэ Сосэки «Изголовье из травы». Когда мы с Наоми, сидя в лодке, смотрели сквозь завесу вечернего тумана на колеблющиеся береговые огни, в моей памяти неожиданно всплыла фраза из этой книги: «Венеция тонет, Венеция погружается в воду…», и мне вдруг до боли захотелось уплыть вот так вместе с Наоми куда-то в бесконечную даль…

Для меня, грубого и неутонченного, испытать такие переживания было достаточно, чтобы эти три дня в Камакуре навсегда сохранились в памяти. Более того — эти дни подарили мне еще одно значительное открытие. Живя бок о бок с Наоми, я до сих пор не знал, как она сложена, проще сказать — никогда не видел ее обнаженной. Но теперь я это узнал. Когда Наоми показалась в первый раз на пляже Юйгахама в купленной накануне отъезда на Гиндзе темно-зеленой купальной шапочке и костюме, плотно облегавшем ее тело, мое сердце переполнилось радостью при виде ее гибкой фигурки. Да, я был счастлив, потому что убедился, что не ошибся, еще раньше угадав стройные линии ее тела, даже когда оно было закутано в кимоно.

«Наоми, Наоми, моя Мэри Пикфорд, как прекрасно, как пропорционально ты сложена! Какие гибкие у тебя руки! А ноги прямые, стройные, как у юноши!» — невольно пронеслось в моем мозгу, и я вспомнил купальщиц в фильме Мак-Сеннета. Наверное, никому не хотелось бы чересчур подробно описывать тело своей жены, да мне тоже отнюдь не доставляет удовольствия сообщать всему свету во всех подробностях о той, кто стала потом моей женой. Но если бы я не сказал об этом, мой рассказ был бы неполным; проявить застенчивость даже в таком аспекте означало бы, в конечном итоге, лишить смысла эти мои записки. Поэтому я должен рассказать здесь хотя бы вкратце, какова была Наоми тогда, в Камакуре, когда ей было пятнадцать лет.

В то время Наоми была ниже меня ростом, пожалуй, всего на сун. От природы я крепок и мускулист, но ростом всего пять сяку и два суна, а Наоми с ее коротким туловищем и длинными ногами казалась очень высокой.

Как раз в те дни мы видели фильм «Морская царевна», в котором главную роль русалки играла знаменитая пловчиха Керман.

— Наоми-тян, ну-ка, попробуй, поплыви, как Керман! — говорил я. На мгновенье она как будто застывала, приготовляясь к прыжку в воду, подняв руки и сдвинув ноги — между ними не было ни малейшего просвета, от бедер до щиколоток линии рисовали изящный, правильный треугольник.

— Правда, у меня очень прямые ноги, Дзёдзи-сан? — радостно спрашивала Наоми. Она прохаживалась по берегу, останавливалась или вытягивалась на песке, сама любуясь своими ногами.

Еще одна особенность ее тела — прекрасная линия плеч и шеи. Плечи… Я очень часто прикасался к ее плечам, когда она надевала купальный костюм. «Дзёдзи-сан, застегните, пожалуйста!» — говорила она, подходя ко мне, и я застегивал ей пуговицы на плечах. Женщины с такими покатыми плечами и довольно длинной шеей, как у Наоми, обычно бывают очень худыми, но у Наоми, напротив, плечи были плотные и хорошо развитая грудь. Я пытался застегнуть пуговицы, а она глубоко втягивала в легкие воздух, двигала руками, так что по спине проходили волны, и купальный костюм, и без того такой тесный, что, казалось, ткань вот-вот треснет, с трудом удавалось натянуть на ее полные плечи. Одним словом, это были плечи, излучавшие энергию молодости и красоту. Я сравнивал ее со многими девушками, находившимися на пляже, но ни у кого из них не было таких красивых плеч, как у Наоми.

— Наоми-тян, стой спокойно. Если ты будешь так вертеться, я не смогу застегнуть! — говорил я, с трудом стягивая на ее плечах купальный костюм.

Не удивительно, что девушка такого телосложения любила спорт. За три дня в Камакуре она научилась плавать и потом каждый день прилежно упражнялась на побережье Омори. За это лето она полностью научилась плавать, занималась греблей, каталась на яхте. Нагулявшись, она к вечеру изнемогала от усталости. «Ох, устала, — говорила она, возвращаясь с мокрым купальным костюмом в руках, и чуть не падала в кресло. — И до чего проголодалась…»