Люблинский штукарь - [8]

Пока она была молодой девушкой, считалось, что ее сыпь, первопричину которой усматривали в девичьей тоске, исчезнет, когда Магда заживет с мужем. Но вот уже много лет она любовница Яши, а сыпь не сходит. Связь со своим патроном Магда не скрывала. Когда Яша ночевал у Збарских, она спала с ним в широкой кровати, стоявшей в алькове, и мать по утрам приносила обоим в постель чай с молоком. Елизавета звала Яшу «сынок». Было время, когда Болек, младший брат Магды, возненавидевший Яшу, грозился его убить, но потом и он примирился с обстоятельствами. Яша содержал всю семью, а Болек брал у него деньги на гулянки, карты и домино. Всякий раз, когда Болек собирался расправиться с проклятым евреем за поруганное имя Збарских, Елизавета колотила себя по голове, а Магда кричала: «Если хоть один волос его упадет — умрешь ты и умру я… Клянусь памятью отца… Ляжешь со мной в могилу…»

И шипела, и фыркала, словно кошка на собаку.

Семья Збарских сильно заплошала. Магда скиталась с циркачом (Болек называл его цыганом). Сам же Болек был на побегушках у песковского ворья. Его посылали с разного рода поручениями к скупщикам краденого. Он, случалось, и ночевать оставался у воров. Елизавета превратилась в обжору и так разъелась, что с трудом проходила в дверь. С утра и до последней перед сном молитвы она жевала что повкусней: колбасу с кислой капустой, жаренные на сале пончики, яичницу с луком и шкварками, вареники с мясом или гречневой кашей. У Елизаветы так отяжелели ноги, что она перестала ходить в костел даже по воскресеньям, и только делала, что плакалась детям:

— Дожили мы, дожили! С тех пор как ваш отец, царство ему небесное, нас покинул, мы — ничто… мы никому не нужны…

Соседи считали, что Елизавета поступилась Магдой ради Болека. Сына она обожала, прощала все его выходки, потакала прихотям, отдавала последнюю копейку. Хотя в костел она теперь ходить не могла, но Богу молилась, угодникам свечки ставила, стояла на коленях перед святыми образами и читала на память молитвы. При этом Елизавета пребывала в постоянной заботе, чтоб не случился урон их благодетелю Яше, чтобы он, упаси Боже, не потерял интереса к Магде. Благополучие семьи держалось на нем и на его подарках. Она же, Елизавета, с артритическими своими конечностями, болями в спине, жилами на ногах и твердым как камень желваком в груди (Елизавета всякий раз пугалась, что желвак разросся, как у ее матери, царство ей небесное) была словно расколотый горшок…

Болек в тот вечер уехал в Пески, и было неизвестно, вернется он на ночь домой или останется у тамошних злодеев, как называла воров Елизавета. В городе у него была еще и зазноба. Так что Елизавета ждала и Яшу, и Болека, а пасьянс должен был не только открыть ей будущее, но и сказать, кто из них приедет первым и когда. У Елизаветы имелись свои приметы. Те же самые король, дама, валет, стоило перемешать колоду, означали всякий раз совсем другое. Цветные эти картинки для нее были живыми, умными и таинственными… Заслышав лай Жука и скрип колес, она перекрестилась. Слава Богу, он уже здесь, сынок из Люблина, их благодетель. Она знала, что у Яши есть жена и что он водится с прохвостами из Песков, но предпочитала об этом не думать — что тут поделаешь? Следует пользоваться тем, что есть. Она — бедная вдова, ее дети — сироты, зачем вникать в мужские повадки? Всё лучше, чем отдать дочь на фабрику, где та выкашляет легкие, или того хуже в стыдный дом… Всякий раз, когда подъезжала Яшина повозка, Елизавете приходило на ум одно и то же — силы зла сговорились отвадить от нее счастье, она же оборола их каждодневными жаркими молитвами Всевышнему… Она хлопнула в ладоши и победно глянула на Магду, но заносчивая дочка даже виду не подала, хотя мать видела, что та рада-радешенька. Яша был для Магды не только любовником, но еще как бы и отцом. Кто бы другой польстился на такую, худую как палка и плоскую?..

Елизавета заперхала, засопела и стала отодвигать стул, пытаясь подняться. Магда на мгновение замерла, а потом кинулась к воротам. Она бежала к Яше с распахнутыми для объятия руками.

— Милый!

Яша слез с козел, обнял ее и стал целовать. Лицо Магды запылало точно в горячке. Жук, тот еще прежде бросился к гостю. На повозке кричал попугай, стрекотала обезьянка, каркала и что-то восклицала ворона. Елизавета, переждав, когда Яша нарадуется дочке, вышла на порог. Она стояла в дверях, большая и напыженная, точно снежная баба, терпеливо дожидаясь, чтобы он подошел и учтиво поцеловал ей руку. Она обняла Яшины плечи и запечатлела у него на лбу поцелуй, при этом сказав всегдашнее: «Гость в дом, Бог в дом». Потом расплакалась и стала утирать фартуком слезы.

3

Елизавета ждала Яшу не только из-за дочери. Ей и самой не терпелось его увидеть. Он всегда привозил из Люблина колбасу, печенку, халву. Даже специально купленные в кондитерской пряники. Однако важней лакомств было с ним поговорить. Болек, тот в разговоры с матерью не пускался и выслушивать ее не желал. Хотя Елизавета тряслась над сыном и всем для него жертвовала, он обходился с ней грубо. Стоило Елизавете заговорить о своем, Болек сразу ее обрывал: