Любите людей: Статьи. Дневники. Письма. - [30]

ОСОБЕННОСТИ САТИРЫ ЛЬВА ТОЛСТОГО

Интерес к художественной сатире заметно усилился в нашей литературе. Критика изучает современные проблемы сатирических жанров на примере произведений советских авторов и обращается также «за помощью» к классической литературе. При этом, естественно, больше всего изучают Гоголя и Щедрина, давших величайшие образцы острого сатирического разоблачения всего социально ничтожного, реакционного, пошлого. Наша наука о литературе располагает немалым числом книг и статей, посвященных Гоголю и Щедрину; за последний год появилось еще несколько интересных статей, имеющих целью приблизить исследование гениальных сатирических произведений прошлого к новым художественным проблемам. Однако уже теперь обозначилась некоторая односторонность, выражающаяся в том, что из всего разнообразия сатирических средств Гоголя и Щедрина исследователи обращают внимание почти исключительно на гиперболические и гротескные формы сатиры и игнорируют — подчас даже отрицают — возможность всякого иного вида сатирического осмеяния, обличения в литературе.

Так, например, во время недавней дискуссии по вопросам советской сатирической комедии В. Ермилов, доказывая верную мысль, что не может быть сатиры без смеха, утверждал: «Если такой критерий (критерий, предложенный оппонентом В. Ермилова и состоявший в том, что сатира-де не обязательно должна «смешить», а лишь должна осуществлять «наибольшую критическую устремленность и интенсивность в разоблачении зла». — М. Щ. ) принять всерьез, то с этой точки зрения к сатире нужно отнести и «Воскресение» Л. Толстого с его острой критической устремленностью и непримиримостью в разоблачении зла, и «Анну Каренину», и такие явления, как вся поэзия Лермонтова».

Думается, что, не говоря уже о необоснованной и более чем спорной характеристике всей поэзии Лермонтова как обличительной, а также о том, что критик, очевидно, забыл о подзаголовке «сатира» лермонтовского стихотворения «Пир Асмодея», — в приведенных словах В. Ермилова ошибочно и указание на Толстого. И «Анна Каренина», и в неизмеримо большей степени «Воскресение» содержат сатирическое осмеяние темных, нелепых и преступных сил буржуазно-дворянской действительности, причем в «Воскресении», в «Смерти Ивана Ильича», в «Крейцеровой сонате» и в других поздних толстовских шедеврах сатира является одним из главных художественных элементов.

Сатира Толстого своеобразна, но это едва ли не столь же действенный род социального обличения и осмеяния, как и тот, что мы находим в «Господах ташкентцах» или «Невском проспекте».

Нет необходимости доказывать здесь явно и ярко сатирический характер такого произведения, как пьеса «Плоды просвещения». Вряд ли кто-либо сможет сколько-нибудь убедительно отстаивать точку зрения, отвергающую наличие совершенно определенного сатирического склада и в романе «Воскресение». Но даже в тех обличительных произведениях Толстого, к которым понятие «сатирического осмеяния», вообще «смеха», кажется неприложимым («Смерть Ивана Ильича», «Крейцерова соната» и др.), имеются на самом деле значительные элементы сатиры.

Мы остановимся в этой статье главным образом именно на таких «трудных», в смысле определения в них сатирического элемента, произведениях позднего Толстого.

О сатире Толстого написано очень немного. При этом надо отметить, что и в этой количественно небогатой литературе вопрос решается подчас упрощенно.

В книге Л. Мышковской «Толстой. Работа и стиль» есть глава, специально рассматривающая стиль позднего Толстого. О «Смерти Ивана Ильича» там говорится, что это произведение является «настоящей, доподлинной сатирой в том же смысле, как произведения Гоголя и Щедрина». С этим, конечно, трудно, согласиться. Это крайность, обратная той, которая содержится в цитированном нами высказывании В. Ермилова. «Настоящая», «доподлинная» сатира — это так; но отнюдь не «в том смысле» — или во многом не в том смысле, — как у Гоголя и Щедрина. Быть может, по мнению Л. Мышковской, общность между названными ею писателями заключается в социальной направленности обличения? Но в таком случае вообще пропадает всякая возможность различать сатирические стили. Ведь сатира потому-то и является особенно острым способом художественного разоблачения, что она рождается из такого «пристрастного» отношения к действительности, которое вызвано именно социальной потребностью, осознанным чувством гражданина и применимо лишь к отрицательным явлениям, способным вызвать, по словам Белинского, «грозу духа, оскорбленного позором общества». Когда Н. А. Добролюбов, борясь против либерального «обличительства», писал, что оно лишь «ведет вас в полицию и заставляет замирать на юридической почве», тогда как обличение другого рода «будит в вас человеческое чувство и мужественную мысль», то тем самым он как раз и подводил читателя к осознанию высокоидейного, социально-критического характера истинного обличения и сатиры. Такой смысл сатиры Толстого (и кого угодно) сейчас «открывать» незачем. Это ее непременное условие, без которого просто не было бы сатиры, да и всего критического реализма XIX века.