Любить всю жизнь лишь одного - [13]

Мне казалось: она рисуется своей честностью. В самом деле, очень редко можно встретить человека, который отвечает на любой вопрос прямо, смело высказывает и похвалу и порицание в глаза тем, к кому то или другое относится; для которого чужие оценки — не закон, ответ которого нельзя истолковать двояко. Примеров обратного я видела много, да и сама, мало зная жизнь и людей, очень редко имела о чем-нибудь определенное суждение. Мои мнения были точно былинки на ветру: куда он подует, туда они и наклоняются. Потому я и не могла понят Юлю.

Наступило лето. Мы с Юлей встречались только у Орловых. Ко мне она не заходила. Я не знаю, почему мы разошлись: виноват, конечно, мой характер. Я долгое время была одна, и мне трудно было смириться с потерей единственного человека, к которому я чувствовала доверие. А она меня и слушать не хотела. Часто в ее голосе звучали насмешливые и снисходительные нотки. Я не знала, как реагировать на них, и продолжала рассказывать ей обо всем, что со мною происходило, потому что больше было некому, а не говорить я не могла. Однажды мы и еще кто-то из девчат сидели у подъезда Юлиного дома. Юля пустила какую-то злую шутку по моему адресу. Я ответила колкостью. Она замолчала. А во мне закипела обида на Юлю. Если бы она продолжала в том же духе, я стала бы ее врагом, но не была бы ни прежней, ни теперешней. Но она "не продолжала". Дальше ничего не помню. Дикий галоп, танец дней — и вот мы близкие подруги.

Глаза серые, проницательные. И почему сначала они показались мне невыразительными? То они — воплощение хитрости и лукавства, то задумчиво-грустные, то веселые, насмешливые или уничтожающе презрительные. Но всегда в них живет мысль. По ее глазам можно угадать, что в голове Юлии постоянно зреют какие-то планы, и она размышляет: выполнимы они или нет? Как их выполнить? Глаза — самое замечательное в ее лице, все остальное — подспорье к ним.

Юля удивляется: правая бровь полезла вверх. Думает — между бровей складка, глаза уставились в одну точку, будь то гвоздь или человек — все едино, пусть он ежится или торчит на одном месте — ей какое дело? Встретив нового человека, осматривает его с головы до ног и с ног до головы, как лошадь на продаже. Постригается коротко, волосы русые, непослушные. Надо лбом веером торчат в разные стороны. Гибкая, ловкая. Ходит (за исключением нескольких зимних месяцев) с непокрытой головой: "Так свободнее". Часто на лице появляется ироническая усмешка: правая бровь поднимается, уголки губ опускаются вниз…

— Тоня Мудрецова

Теперь нарисую Тонин портрет. Она, изображая меня, не очень-то старалась мне польстить. Я тоже не стану ее приукрашивать. Какой она была в 14 лет?

Скромно одетая, плотная, но не толстая, ростом с меня (мой рост 164 см.). Черты лица правильные, но привлекательной не выглядит: Тоня близорука, почти никогда не снимая, носит очки, которые и скрадывают ее красоту. В движениях скованна в силу того, что плохо видит или потому что слишком застенчива и робка. Руки ее до локтей точно пришиты к туловищу. Ноги — будто связаны в коленях. Во время ходьбы шаги она делает мелкие и осторожные, точно старается идти по одной половице, головой поводит туда-сюда, как бы опасаясь наскока со стороны. Короче говоря, не идет, а словно пробирается по местности, пересеченной препятствиями. Глядя на нее, можно подумать, что она все время чего-то побаивается: не туда ступить, не так посмотреть, не то сказать… На уроках словно срастается с партой. Когда просится к доске, руку поднимает несмело, невысоко: ставит локоть на парту, ладонью прикрывает лицо, точно опасаясь, как бы ее не ударили. Во время перемены ее тоже нелегко стащить с того места, на котором она сидит. Это вроде бы не девочка, а Беликов в юбке. Наблюдая за тем, как она себя ведет, невозможно не улыбнуться.

Общаясь с Мудрецовой каждый день, я частенько над ней подтрунивала. Это же не грешно позубоскалить, когда есть повод. Так было заведено у нас, у Русановых, в семье. Мы любим шутку и смех, соревнуясь в остроумии, развлекаемся. И смеемся мы не только над тем, что кажется нам смешным, но и над тем, что весьма и весьма печально — над своей бедностью.

Нам нелегко жилось, и мы, подобно героям всем известного произведения К. Федина "хорошо знали, что для облегчения жизни полезно отыскивать в ней смешные стороны". И отыскивали их… И в себе, и в окружающих нас людях.

Собираясь за одним столом в праздничные дни, когда мама не скупилась на угощение, мы, три ее дочери: старшая — Галина, средняя — я, младшая — Лида — устраивали для родительницы настоящие концерты, разыгрывая отца, который отличался чрезмерной бережливостью и в этой своей "акономии" доходил до бессмыслицы и чудачеств.

Мы были бедные, но не по своей вине. Отец наш родился и вырос в семье зажиточного крестьянина. С детства пришлось ему трудиться наравне со взрослыми — так же, как и двум его сестрам, которые были ненамного его моложе.

Женившись на девушке из бедной семьи, он привел в дом еще одну работницу. Хозяйство было огромное, но справлялись сами, не нанимали рабочих со стороны, не эксплуатировали односельчан. Тем не менее, в тридцатом году, во время коллективизации, дед был объявлен кулаком и, по чьему-то злому умыслу, раскулачен. Если бы от его состояния хоть что-то перешло к нашему отцу, мы, Русановы, были бы богатыми. И питались бы не хуже Мудрецовых, и не была бы я худой и бледной, как после болезни, и не выглядела бы я некрасивой.