Любить не просто - [31]

Белогривенко иногда даже завидовал ее умению абстрагироваться от всех. А порой проклинал эту ее горделивость, так как чувствовал себя обокраденным и одиноким. Может, он был бы совсем иным, если бы рядом с ним стояла не Неля, а какая-нибудь другая женщина. Ну, хотя бы Таня. Может, он не раздваивался бы так и не растерял бы себя.

Вот так и жили в нем два его собственных мира.

Прошлое было уже давно утерянным, но отречься от него он не мог. Оно жило в нем как воспоминание о стремлении к чему-то большому и неосуществимому, пробуждало какие-то желания, вдохновляло на поиск чего-то возвышенного, настоящего. Белогривенко метался, нервничал, неожиданно для себя взрывался злостью. А затем погружался в работу. Бумаги, звонки, командировки… Убегал из дому от Нели, от дочери, от себя… Верующие думают, что ад только на том свете. Нет, он бывает и на нашей грешной земле, и человек сам его создает для себя.

Белогривенко был человеком заметным. После войны попал в Министерство здравоохранения — и тут осел надолго и основательно. Сначала помог ему тесть — Николай Степанович Гринь, тогда ответственный работник министерства. Но Александр Трофимович вскоре проявил глубокое понимание дела и взялся штурмовать его по-настоящему. Война не оставила элементарных условий для работы медицинских учреждений в республике. Нужны были училища, институты, курсы; нужны были кадры, помещения… Он овладел сложной наукой управлять, умел прорваться сквозь дебри административных постановлений, финансовых трудностей, споров, выбиваний… Это был тот его настоящий мир, в котором он спасался от семейных неурядиц и от тоски по неосуществимому.

Работа отгородила его от жены и уравновешивала его жизнь. Тем паче что Неля нашла себе предмет для удовлетворения своего властолюбия и чувства собственничества — их дочь Аллочку. Когда девочке исполнилось пять лет, Неля забрала ее от своих родителей-пенсионеров и принялась ревностно ее воспитывать.

Одновременно она стремилась потихоньку воспитывать и своего Белогривенко.

Отец Аллочки должен быть лучше всех. Он должен входить в ученые советы медицинских учреждений, консультативные и редакционные коллегии. Он должен часто выступать с различными докладами, чтобы быть на примете у начальства. Его имя не должно было сходить со страниц ведомственных газет и журнальных рубрик «В мире интересного». Своим сугубо рациональным умом Неля сознавала, что наступит время, когда количество перейдет в качество, когда имя неутомимого Александра Белогривенко, уже как дань традиции, засияет в золотом нимбе славы.

Поначалу Александра Трофимовича тешило это Нелино честолюбие, он лишь посмеивался над подобными ее советами, но понемногу и прислушивался к ним. Со временем ужаснулся. Куда его толкает эта гонка за дешевой славой? Разве он ради нее работает, не жалея сил? Разве его уважают не за труд? А стать посмешищем он не хочет. Он не из тех.

Решительно стал обрывать разговоры с женой о его продвижении по службе. Тебе хочется быть членом ученого совета? Пожалуйста, пиши диссертацию, становись доктором, профессором! А ему нужно быть честным перед собой. К науке у него нет влечения. Он практик. И это ему нравится! Он любит работать с людьми — и люди его уважают!..

Еще одна нить их взаимопонимания обрывалась…

Годы уплывали незаметно. И удивительная человеческая способность ко всему привыкать, ко всему приспосабливаться, со всем сживаться постепенно обломала крылья юношеских мечтаний и надежд. Он примирился с отчужденностью жены. С тем, что ему в жизни остались одни обязанности. Даже не отдыхает — отпуска раздражали его своей бездеятельностью. И чувствовал себя от этого выше других и гордился этим перед собой. Он видел спокойные сны…

Андрейка лежал в бурьяне и горько плакал. Над Глубокими Криницами сияло солнце. Возле Зеленого озера галдели мальчишки, бежавшие к Горобцовскому броду пугать девочек раками. А он плакал. Вытирал кулаками слезы, размазывал по щекам грязные потеки. Ему так хотелось сейчас тоже быть с ними! Бежать сломя голову через луг, падать в мягкую душистую траву… Помериться силами со сверстниками…

Но лишь только он подойдет к гурьбе детворы — в лицо летят обидные слова: «Полицайчук! Полицайчук!» — и все сразу бросаются врассыпную. Разве его мать не работает каждый день на ферме? И сам он иногда туда приходит, ей помогает. Мать гладит его по головке, улыбается, вздыхает. А женщины ей говорят: «Хороший парнишка у тебя растет, Парася. Доброе сердце имеет». И также ему улыбаются.

Андрейке хорошо возле них. Однако же так хочется покувыркаться с хлопцами на песке или на траве… а то рвануть аж к Днепру… Но они не принимают его в компанию. Разве он в чем-нибудь провинился перед людьми? Он и отца своего, Якова Куприя, не успел запомнить… Но это из-за него, проклятого, им с матерью нет жизни! И не будет никогда. Он знает: люди не говорят об отце ничего в глаза, а за глаза поговаривают промеж собой. Вспоминают того Якова Куприя. Быстрей бы уже школу закончить! Скорее бы куда-нибудь уехать учиться. Выучится — мать с собой заберет. Будут они жить спокойно. И никто не будет дразнить его полицайчуком. Не будет кидать камни через ворота. Будут называть просто Андреем. Он не хочет, чтобы называли по отчеству. Не хочется быть Яковлевичем. Будет просто Андрей.