Любить не просто - [109]
— Неважно! Пускай там остаются!
Подошел. Плюхнулся на скамейку. Блаженно зажмурился. Улыбка зашевелилась в усах. Кто ж это усадил его? Ему приветливо улыбалась чернобровая смуглянка.
— Спасибо, дочка…
Глянул еще раз, еще… Чудеса! Откуда он знает ее? Ой, как знакомы ему эти темные шнурочки бровей, эти теплые карие глаза. Откуда! И этот платок на ней… Черный, в синих и красных розах. Он так оттеняет смуглоту девичьего лица, так подчеркивает яркость губ и глубину глаз…
Что-то шевельнулось в нем родное, давно забытое. На глаза наплыл теплый туман. А может, заслезились они от всего того, что вдруг надвинулось на его сердце…
Откуда-то, из глубины памяти, выплыло перед ним такое же точно смуглое лицо. Постойте, как это было? Да чуть ли не в ту круговерть восемнадцатого года… Точно. Тогда как будто…
…По ломкому льду переходили они через Днепр. Темная ночь глотала шаги. Колючая поземка заметала следы. Впереди лежала неизвестность. Впереди лежал молчаливый город, залитый кровью повстанцев. Отряды красного казачества первыми прорвали вражеское кольцо.
— Живее, живее!.. — шепотом передавалась команда. — Обходи правее! Здесь промоины!..
Где-то впереди уже строились ряды. Как на крыльях носился их легендарный командир. И вдруг… Одна нога начала стремительно съезжать вниз. Треск! Его конь уже барахтается в воде, храпит и булькает. Ледяная вода льется за воротник… Кажется, он тогда крикнул…
Догнал отряд не скоро. Война грохотала на западе. Пахло в воздухе весенней землей и терпкими почками. И еще пахло… ее косами. Ромашкой и чабрецом. Климентина… какой вихрь кинул тебя в мои объятия? И зачем?.. Черная печаль стояла в глубине ее глаз и стекала живыми серебряными росами.
— Я вернусь к тебе, Климентина.
Жаркие руки обвили шею.
— Вернусь.
— Я буду ждать… Всю жизнь, Федор!
— Вот тебе на память. Надень, пойдет ли? — Ой, как пошел ей тот черный платок с яркими красными и синими розами!.. Улыбнулась.
— Я буду ждать…
Такой она и осталась в памяти. Такой видел он ее в коротких солдатских снах. В кошмарных маревах колымских будней. В грохоте и дыме на Одере… Всю жизнь видел такой свою Климентину…
— Что вы присматриваетесь, дедушка? — не удержалась девушка в цветастом платке.
— Да так, дочка… Платок уж больно хорош. Тебе идет.
— Это от бабушки досталось.
— А сама ты откуда?
— Да вот здесь мы живем, в поселке. Сейчас мне выходить.
— С матерью живешь или уже отдельно?
— Своя семья у меня — два мальчика. — Засмеялась белозубо и прижала к груди сумку с гостинцами. — Вот, возу…
— А мать-то с вами?
— Нет, с бабкой Климентиной живет. Старая уже она…
— Да, да… все мы теперь старые, дочка…
Из глаз обильно катились слезы и прятались в усах. И старик не вытирал их. Зачем? Кто знает, что на душе у этого сгорбленного, придавленного годами человека? И какое кому дело до его горестей, до его мыслей?.. Никого не касается его судьба, его муки. И даже не догадается никто, что, может, он сейчас встретился здесь со своей молодостью, а может, навеки распрощался с нею.
Девушка поднялась — электричка медленно подъезжала к поселку.
— Слышишь, дочка… Скажи Климентине!.. — вдруг вскочил было старик и осекся. Что же он хотел ей сказать? Что всю жизнь искал ее и вот теперь только нашел? Что он стар и немощен и уже глядит в могилу? Что у него двое сыновей, и те где-то далеко…
— А вы… разве знаете ее? — удивленно поднялись черные шнурочки бровей.
— Скажи… что Федор Скрипка кланялся ей. Не забудь: Федор Мосеевич Скрипка!
— Ой, что вы… Бабушка говорила — так деда моего звали…
— Да что вы стали на дороге, выходите скорей! — заторопили пассажиры девушку в цветастом платке и подтолкнули к выходу.
— Не забудь же… Федор Мосеевич кланяется низенько!.. — дрожащим голосом кричал вслед старик.
Пассажиры выходили на станциях. И снова стучали колеса. Проносили по земле людские боли и радости. Людские судьбы и мысли.
ДОЧЬ
Моему дяде, заслуженному учителю Белоруссии, в прошлом белорусскому партизану, — Василию Силычу Картелю посвящаю
Совсем белые волосы и глубокие морщины на лбу. Глаза добрые, ласковые. Может, это и не она?
Карпюк спохватился. Нет-нет, это все-таки она.
— Вот как мы встретились… Даже не верится, — раздавался низкий голос Марии.
Не верилось и ему.
— А я читаю в газете — Карпюк Василий Кириллович. Думаю, он или не он? А сердце так стучит, словно почуяло! — Она поправила прядь седых волос. — Вот видишь? Совсем побелела! Еще с той поры… — Горькая ниточка залегла в уголках твердо сжатых губ. Она, наверно, никогда и ничего не забывала. — Ну что ж, давай же обниму тебя, Василь!.. Заслуженный учитель…
А он слова не мог сказать. Встретились слишком неожиданно. В кончиках пальцев шевелился холодный страх. Он, как ртуть, перекатывался по телу, от него немели ноги… И еще эта цветастая портьера над дверью — она тоже почему-то шевелилась. Словно кто-то хотел войти в комнату. Он не смотрел на нее, но чувствовал всем своим существом. За дверью кто-то ходил. Кто-то дробно постукивал каблуками. Кто это? Гелена? Или, может быть, Галинка?
А что, если дверь сейчас откроется…
Надо же было что-то ответить Марии, что-то сказать.
А Мария все говорила.
Роман Раисы Иванченко «Гнев Перуна» представляет собой широкую панораму жизни Киевской Руси в последней трети XI — начале XII века. Центральное место в романе занимает фигура легендарного летописца Нестора.
Историческая повесть М. Чарного о герое Севастопольского восстания лейтенанте Шмидте — одно из первых художественных произведений об этом замечательном человеке. Книга посвящена Севастопольскому восстанию в ноябре 1905 г. и судебной расправе со Шмидтом и очаковцами. В книге широко использован документальный материал исторических архивов, воспоминаний родственников и соратников Петра Петровича Шмидта.Автор создал образ глубоко преданного народу человека, который не только жизнью своей, но и смертью послужил великому делу революции.
Роман «Доктор Сергеев» рассказывает о молодом хирурге Константине Сергееве, и о нелегкой работе медиков в медсанбатах и госпиталях во время войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».
Из предисловия:Владимир Тендряков — автор книг, широко известных советским читателям: «Падение Ивана Чупрова», «Среди лесов», «Ненастье», «Не ко двору», «Ухабы», «Тугой узел», «Чудотворная», «Тройка, семерка, туз», «Суд» и др.…Вошедшие в сборник рассказы Вл. Тендрякова «Костры на снегу» посвящены фронтовым будням.
Эта книга написана о людях, о современниках, служивших своему делу неизмеримо больше, чем себе самим, чем своему достатку, своему личному удобству, своим радостям. Здесь рассказано о самых разных людях. Это люди, знаменитые и неизвестные, великие и просто «безыменные», но все они люди, борцы, воины, все они люди «переднего края».Иван Васильевич Бодунов, прочитав про себя, сказал автору: «А ты мою личность не преувеличил? По памяти, был я нормальный сыщик и даже ошибался не раз!».