Любить и верить - [17]
Дома Сергей Андреевич вынул из портфеля и повесил на стену рядом с «Золотой осенью» картину в такой же рамке.
— Ну, вот и зима.
— Потому что все красиво?
— Да, потому что все красиво.
Потом вечером сын спал. Сергей Андреевич и Ольга Ивановна сидели друг против друга за полированным столиком. На столе горела настольная лампа с зеленым абажуром.
— Саша уснул сразу, а хотели еще книжки читать.
— Да, весь день на свежем воздухе.
Помолчали.
— Хороший сегодня день.
— Да.
— Опять что-то с директором?
— Нет, ничего. Просто чувствую, что-то не так.
— Может, зря мы подняли весь этот шум?
— Черт его знает, может, и зря.
— Что-то у нас не получается.
— Да, что-то не получается.
— И смотри, как странно. Таню здесь не любили, а мы с ней ладим. Сидоровича не любят, а у нас с ним тоже хорошо.
— Да, что-то у нас не так.
Они посидели немного молча.
— О чем ты думаешь? — спросила Ольга Ивановна.
— Да так, ни о чем. — Он грустно улыбнулся и процитировал откуда-то о бренности всего земного.
Сергей Андреевич поднялся на второй этаж, там на дверях классов висели листки с надписями: «Секция математики», «Секция истории», — подошел к двери «Секция биологии» и вошел. В классе сидели десятка два учителей. С задней парты ему махнул рукой Николай Павлович:
— Иди сюда, я тебе место занял.
Сергей Андреевич сел за парту рядом с директором. Недалеко сидели пожилые мужчины, отдельно несколько пожилых женщин, отдельно в меховой шапке сидела молодая учительница, работавшая первый год. И отдельно — двое молодых парней. Все разговаривали, ожидая начала.
— Ну как ты там?
— Да так, ничего.
— Слышал, шум ты там поднял.
— Да уже стихло все.
— Так расскажи хоть, в чем дело?
— Да что рассказывать! Думал, первый заметал недостатки и пороки и хотел исправить их с помощью коллектива. Ну и завертелось. Сейчас, правда, отстали. Слышал, наверное, отопление разморозили, школа в катастрофическом состоянии.
— Да, слышал. Он думал, директором — это просто так, только командовать. Строгий, с занесением, вкатили на совете роно. Но смотри, он человек опасный.
— А что?
— Следи за бумагами, вот что. Проверяющему нужна бумага. Делай что хочешь, а бумагу пиши как положено. Да и к отметкам не очень придирайся.
— Да?
— Да. Не старайся сделать то, что нужно по бумагам, делай то, что нужно по жизни, а бумаги пиши. Каждый год я подаю списки, сколько моих учащихся пошло работать в колхоз. Списки, сколько учащихся поступило в вуз из моей школы или, может, кто попал в аспирантуру, никто не требует.
— Но…
— Вот тебе и «но». А его побаивайся, он калач тертый. Я его знаю. Учился в сельхозинституте, на первой же практике так напугался колхоза, что перевелся в пединститут. Пришел в школу, предлагали директором — побоялся. И потом все сожалел, все казалось: директора́ живут гуляя. Теперь вот попробовал этого хлеба.
Два молодых учителя тоже рассказывали друг другу.
— Старики — себе, а мы — себе, все время врозь, по квартирам. Скука — помереть можно. Ну, думаем, Новый год — нет. Уговорили хозяйку, собрались. Нас двое, девчат восемь. А потом шубы вывернули — и в клуб, а потом еще и по хатам.
— Так за это и дали?
— Ну, нам по выговору. А девчатам ничего, только вызвал к себе в кабинет — беседовать.
Женщины сидели отдельной кучкой.
— Звонили, звонили в «Скорую» — не едет. Добирайтесь, говорят, сами. Отошел немного, потом домой отвезли, вроде ничего, думали, завтра в больницу съездит, а он наутро и помер.
— Скажи ты, как все, а… это надо.
— Это у него младшая школу кончила?
— Да ну! Младшая институт уже кончает.
— Да… это он который год?
— Да уже четвертый после пенсии.
Мужчина говорил другому:
— А у нас брикетом — и тепло. Топят на ночь. Только дымоход чистим. Перед Новым годом и в конце февраля.
В группе пожилых мужчин тоже шел разговор.
— Так вот, брата…
— Так подожди, брата ведь его из школы выгнали, и из района он уехал.
— Это когда было… Лет десять. А вот он и хочет теперь его на свое место. Ему-то до пенсии тоже сколько там осталось.
И кто-то говорил еще:
— И не ведется, четвертый месяц не ведется, как ушла в декрет, и хоть ты что хочешь.
Вошла пожилая женщина.
— Ну что, давайте начнем, раньше кончим.
Николай Павлович наклонился к Сергею Андреевичу и зашептал:
— Будет объяснять устройство ЛЭТИ. Я его четвертый год изучаю. Вот сейчас скажет, что его создали ленинградские студенты.
Женщина поставила на стол прибор.
— ЛЭТИ, товарищи, был создан ленинградскими студентами.
Автовокзал представлял собой обыкновенный домишко, обшитый досками с облупившейся краской. Внутри это было квадратное маленькое помещение. В одном углу окошко кассы, в другом на сваренной из труб треноге стоял бачок для питьевой воды с болтающейся на цепочке кружкой, и печь-грубка — в третьем. Лавки для пассажиров вдоль стен были заняты — сидели мужики, бабы, грудами лежали вещи. На лавке у самой печки (дверки у печки не было, от жарких углей шло тепло) сидел молодой парень.
В руках он держал раскрытую книжку «Где ежик?» из серии «Мои первые книжки» и был поглощен чтением. Сергей Андреевич заглянул ему через плечо и увидел иллюстрацию: дородный купец, ярмарка видимо, к какому-то рассказу из «Азбуки» Толстого. Вошел здоровенный мужик в новой, аккуратной фуфайке. Он достал из кармана красивый солидный бумажник, раскрыл его, вынул билетик, и репродуктор хриплым голосом объявил посадку по маршруту «Селище».
Иллюстрированный пересказ сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране Чудес». ..Вот уже больше ста лет маленькая английская девочка Алиса и Улыбка Чеширского Кота путешествуют по Стране Чудес и по всем странам нашего не менее чудесного мира. И мир этот становится «все страньше и страньше». Книги великих английских писателей – «Путешествия Гулливера» и «Приключения Робинзона Крузо» из разряда литературы для взрослых уже давно перешли в число книг для детей. А детскую книгу об Алисе все больше читают взрослые… При подготовке были использованы карта Великобритании, фотографии XIX в., иллюстрации к английским детским стихам XIX в., рисуноки Л.
Истории любовных взаимоотношений знаменитых людей древности и наших дней. …О чем бы не писал Пушкин, он всегда писал о любви. Из его крылатых фраз о любви можно составить целую книгу: «Любви все возрасты покорны», «Я вас любил, любовь еще быть может», «Любовь и тайная свобода», «Ах, он любил, как в наши лета уже не любят», «Блеснет любовь улыбкою печальной». Он называл любовь наукой страсти нежной и знал эту науку не по теоритическим изысканиям. Он сам не скупясь растратил на любовь всю свою короткую жизнь…
Пересказ романа в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин», проиллюстрированный произведениями классической живописи. …Роман в стихах «Евгений Онегин» можно назвать главным произведением Пушкина – так считал и он сам. Но у Пушкина иногда две-три строки стоят эпопеи. Дело не в поэтическом мастерстве, с которым написан этот удивительный, уникальный во всей мировой литературе роман, не в его сюжете, не в его многогранности. Творение Пушкина настолько точно воссоздает первоосновы бытия, что перестает быть картиной, изображающей жизнь, а становится рамой, в которой мы видим и себя и нашу жизнь, и былую эпоху, и даже наше будущее.
Краткое изложение знаменитой поэмы древнеримского поэта Овидия «Искусство любви» («Наука любви»), проиллюстрированное произведениями выдающихся европейских живописцев. …Имя Овидия вошло в число великих поэтов всех времен и народов, может быть, именно потому, что он напрямую обратился к главному предмету поэзии – к любви. И это обеспечило ему успех и лавры на все времена. «Искусство любви», или, как часто переводят название его поэмы, «Наука любви», стало первым европейским произведением, посвященным «страсти нежной», камасутрой античности.
Избранные рубайят Омара Хайяма о смысле жизни в переводе И.И. Тхоржевского. …Ответить на вопрос, в чем же смысл жизни человека, люди пробовали с тех самых пор, как они себя помнят, – то есть вот уже несколько тысяч лет. Это пытались сделать и великие пророки, и гениальные философы, и всеведующие ученые. Но ответа на этот вопрос пока что нет. Некоторые считают, что лучше всего о смысле жизни сказал Омар Хайям. Удалось ли ему приоткрыть завесу тайны? Сказать нечто новое? Нет. Но то, что сказал знаменитый мудрец, философ, ученый и поэт, – сказано красиво.
Мысли и высказывания Никколо Макиавелли из философско-политического трактата, в котором обоснованы основные принципы «макиавеллизма», теории, допускающей право правителей в борьбе за власть применять любые методы и средства, в том числе и нарушающие нормы общественной морали. …Может ли правитель лгать и преступать законы – юридические и нравственные – по своему усмотрению, во благо и себе, и государству, и будет ли ложь и преступление законов во благо и себе, и государству? Макиавелли, не лицемеря, дал утвердительный ответ.
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
В рассказах молодого челябинского прозаика затрагиваются проблемы формирования характера, нравственного самоопределения современного молодого человека. Герои рассказов — молодые рабочие, инженеры, колхозники — сталкиваются с реальными трудностями жизни и, преодолевая юношеские заблуждения, приходят к пониманию истинных нравственных ценностей.
В книгу входят повесть и рассказы, в которых автор показывает жизнь послевоенной костромской деревни через судьбы многих людей; с болью рассказывает она о незаживающих ранах войны, прослеживает нравственные отношения между жителями сегодняшней деревни.
Наталья Головина — участник VII совещания молодых писателей. В ее первой книге исследуются разные пласты жизни, но преимущественное внимание автор уделяет современной городской молодежи. Героев роднит внутренняя неуспокоенность, они идут нелегким путем от познания мира к ответственности за него.
В сборник включены рассказы участников VIII Всесоюзного совещания молодых писателей. Сергей Панасян тяготеет к психологической разработке характеров. Николай Исаев пишет веселые, смешные рассказы.