Любимые книги - [81]

Сегодня мы еще только начинаем прикасаться к диву дивному под названием «плюрализм мнений»… А ведь тогда, при Ленине, слова этого не употребляли, а вот сам плюрализм существовал реально. Все спорили друг с другом, соглашаясь в чем-то сегодня, расходясь по какому-то вопросу завтра. Например, Ленин пишет Томскому: «Очень благодарю за письмо, очень ясное» (т. 53, с. 104), а в другой раз: «Замечание т. Томского о премиальности я считаю неправильным» (т. 45, с. 180). Видите: вчера Ленин был согласен с Томским, сегодня не согласен, ну и что? Значит, надо спорить, доказывать, выслушивать возражения… Нормальная работа. Но после смерти Ленина ленинские оценки товарищей стали использоваться в корыстных целях Сталиным и его окружением, у них хватило стыда выставить Ленина едва ли не пособником в своих грязных делах.

Тут не может не возникнуть вопрос: неужели Ленин не понимал, к чему могут впоследствии привести его столь вольные, порой противоречивые отзывы о товарищах? Один документ, помещенный в 54-м томе, несколько проливает свет на этот вопрос. Оказывается, уже и тогда были любители из ничего «сшить» дело на неугодного, неудобного члена партии. Документ называется «В Московскую губернскую комиссию по проверке и очистке партии» (т. 54, с. 52 – 55). Поводом для обращения в комиссию послужило дело о несправедливом исключении из партии тов. Шапиро. Поражает, как внимательно, подробно, прямо-таки дотошно изучил Владимир Ильич это дело. Кстати, документ этот до 1964 года нигде не публиковался, и сейчас вы поймете почему. Посмотрим, на какие стороны этого дела Владимир Ильич обращает внимание комиссии. Сначала он приводит мнение Крупской, «что Шапиро – работник редкой добросовестности, но не любимый за требовательность» (т. 54, с. 52). Знакомая картина. И Ленин предупреждает, что это обстоятельство может служить основанием для интриги. Далее. Когда-то Шапиро был меньшевиком. Но есть целый ряд фактов, показывающих, что Шапиро целиком перешел на большевистскую платформу. Как видим, и тогда были охотники судить о человеке не по фактическим сторонам его облика, а по анкетным данным. Далее. О Шапиро высоко отзывался Енукидзе, чье мнение Ленин считал объективным. И Владимир Ильич высказывает свое несогласие с тем, «что российская комиссия исключила тов. Шапиро, не вызвав товарища Енукидзе» (т. 54, с. 53).

Вот еще один отрывок из документа. «Комиссия называет Шапиро „неустойчивым и колеблющимся“ без малейших доказательств, без тени конкретных указаний. Невольно является мысль, что чей-нибудь далеко не беспристрастный отзыв (из сослуживцев, например), вроде того, будто этот человек „не свой“ или „чужой“, мог сыграть при этом роль» (т. 54, с. 54)

Да-а… Как сквозь воду глядел Владимир Ильич. Теперь вы понимаете, почему этот документ не мог быть опубликованным в годы, когда людей уничтожали в духе самых худших опасений Владимира Ильича? Ленин был большим психологом и уже тогда замечал ростки того явления, которое мы теперь называем сталинизмом. Но почему, спросим мы, Ленин, видя эту опасность, не только не предпринял решительных шагов по ее предотвращению, но и сам порой невольно давал пищу охотникам собирать компромат? Да потому, что Владимир Ильич не считал нужным дипломатничать со своими. Вот в чем суть! При всех разногласиях по частностям, в общих вопросах это были соратники! Мог ли он тогда предвидеть, как его преемник станет уничтожать соратников не только из-за небольших расхождений во мнениях, но и вообще без всяких причин?!

Не мог предвидеть Владимир Ильич и того, насколько мало ему оставалось жить.

Но уж когда он почувствовал, что развязка близка, как же он заволновался. Интуитивно он вдруг осознал, что без него у кого-то из его преемников может не хватить такта, широты души, порядочности, наконец, чтобы из-за мелочей не ставить под удар главное. И вот он, тяжело больной, мучаясь своей ответственностью за будущее, превозмогая головные боли и сопротивление врачей, диктует свое «Письмо к съезду», свое политическое завещание. Ильич боится, что личные качества иных руководителей партии могут привести к ссоре и даже к расколу. Характеристики соратникам теперь даются им взвешенно, без всяких привычных «словечек», исходя исключительно из соображений общепартийного дела.

Ах, как много из того, что произошло впоследствии, можно было бы избежать, если бы выполнили все завещанное Лениным! Не могу без содрогания вспоминать, как в школе мы с восторгом заучивали клятву Сталина, данную им в дни похорон Ленина: «Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам… Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним и эту твою заповедь». Специально не смотрю в источники, цитирую на память, чтобы показать, как твердо это тогда нами заучивалось.

История обратного хода не имеет, что было, то было. Но и сегодня, после стольких извращений ленинского завещания, нам надо набраться мужества и снова вслушаться, вчитаться в него. Тогда, в последние месяцы жизни Ленина, кто-то пустил слух, мол, не стоит серьезно относиться к тому, что Ленин сейчас пишет (диктует): он ведь тяжело болен и.. И только теперь мы видим, что именно в те дни в его мозгу произошла вспышка, озарение, что он как на экране из будущего увидел, что может произойти. И – произошло. Вот нам бы не повторить ошибки тех доверчивых коммунистов, которые не прислушались к последней воле своего вождя. Нам теперь надо очень хорошо понять, какую огромную роль для судеб страны и партии могут сыграть те или иные личные качества руководителей. К сожалению, многие годы мы забывали об этом! Как часто мы закрывали глаза на грубость и даже бескультурье того или иного руководителя, оправдывая его тем, что он, дескать, дает план.