Любимые книги - [2]
Конечно, моему душевному согласию с писательницей способствовало то, что и в школе, и в институте я всегда читала больше, чем задавали, и – никогда отрывками, только все произведение целиком. Знаете ведь, как у нас иногда читают классиков марксизма-ленинизма: выпишут себе аккуратненько в тетрадочку несколько цитат и вполне довольны собой, статья «проработана». Нет, мне всегда казалось, что в промежутках между подчеркнутыми для выписывания формулировками как раз и таится самое интересное. И в этом я нашла поддержку у Мариэтты Сергеевны. Она рассказывает: «Была у нас такая „выборочная“ манера – „задавать“ Ильича кусками: не всю книгу, а „от – до“. Работы Ленина делились для нас на места „более важные“ и „менее важные“… Мне, например, казалось, что я наизусть знаю „Что делать?“ – еще бы: „сдала на экзамене“ (слово-то какое: „сдать“!)»[1].
Но вот писательница прочла «Что делать?» целиком и увидела что тогда, при выборочном чтении, «особая внутренняя ленинская диалектика вся ушла сквозь пропущенные школьной партучебой страницы, словно рыба через слишком большие ячеи рыбачьей сети»[2].
Приятно найти в писателе не только интересного и умного собеседника, но и единомышленника. Приятно, когда его откровения или даже открытия подтверждают какие-то твои догадки…
Однажды, уже после того, как были прочитаны многие крупные произведения Мариэтты Сергеевны, мне в руки попалась книга «Лениниана». В ней кроме известной тетралогии «Семья Ульяновых» были еще и статьи, мною раньше не читанные. И вот в одной из таких статей, а именно в статье «За чтением Ленина», я прочла, как откровение, строки: «Благоговейное отношение к тексту Ленина так велико, что задача политически учиться у него вытесняла до сих пор даже возможность отнестись к нему просто по-читательски. Обычное „литературное чтение“ Ленина никому, может быть, и в голову не приходило»[3].
Помню, я читала и перечитывала эти слова. Ведь это были как будто подслушанные мои мысли: и я давно замечала, что Ленина интересно читать не обязательно для доклада или экзамена. Но я никогда не осмелилась бы сформулировать свою потаенную мысль так открыто. Так могла сказать только Мариэтта Шагинян с ее редкостной откровенностью. На меня ее слова подействовали, как грозовой разряд: сразу стало ясно, что мне надо делать. Конечно же приобрести Полное собрание сочинений Ленина и последовать примеру моей вдохновительницы: прочитать все тома подряд, с 1-го по 55-й, ни одного не пропуская. Поначалу так дело и пошло. Но потом, с 10-го тома, вдруг перескочила сразу на 25-й: в школе готовилась конференция на тему: «Ленинская национальная политика СССР», и мы вместе с учениками углубились в статью «О праве наций на самоопределение». А через месяц была печальная дата – 21 января, – и снова пришлось нарушить очередность: мы склонились над 45-м томом.
Но какие бы зигзаги ни приходилось делать, я все равно возвращалась к твердо установленному порядку. Читала, ничего не пропуская, в том числе и те произведения, которые были прочитаны раньше. И вот марафонская дистанция преодолена. Впечатлений столько, что за один раз и не рассказать. Все же попробую подвести первые итоги: что же дало мне чтение Полного собрания сочинений Ленина?
Сказать, что все прочитанное понято и усвоено, было бы безмерным хвастовством. Конечно же буду читать еще и еще, до конца жизни. Но все равно уже и сейчас чувствую себя обогащенной: в этих книгах хранится столько драгоценных даров, что даже часть их, полученная при первом прочтении, – это очень много. А раз много, то, естественно, хочется как-то систематизировать… В общем, для начала я разделила доставшееся мне богатство на три основные части.
Возможность услышать живого Ильича
Особое волнение я ощутила, когда приступала к чтению 55-го тома: ведь последний! Да и вообще этот том особенный: в нем, в единственном, Владимир Ильич говорит о себе лично. Это – письма к родным, в которых он пишет о своем житье-бытье, о своих не только деловых, но и чисто житейских планах. Нередко в одном и том же письме Владимир Ильич рассказывает, как у него идет работа над книгой, дает поручение родным насчет журналов, статистических сборников… И тут же – об охотничьих сапогах, о шахматах, о том, как они с Надей катаются на коньках… Словом, в этом томе, и вроде бы только в нем, – живой человек, земной, «как вы и я, совсем такой же». Но… что-то во мне сопротивляется такому повороту мыслей. А там? В тех предыдущих 54 томах – только политик, экономист, философ, так, что ли? А ведь иногда и делят: Ленин-политик и Ленин-человек. Политик – это вождь пролетариата, создатель партии, гений революции… Человек – это самый добрый, самый обаятельный, самый скромный, самый, самый… в общем, обладатель множества прекрасных душевных качеств.
Но так ведь нельзя! Помню, прочла в газете очерк о племяннике Ленина – Викторе Дмитриевиче Ульянове. Когда его спросили, какие книги о Ленине ему нравятся, так он сначала ответил как-то неопределенно, а потом сказал: «Нельзя образ создавать методом маятника: от вождя к человеку и обратно. То у автора Ленин, то Ульянов. А в жизни было единое…»
Предупрежден – значит вооружен. Практическое пособие по выживанию в Англии для тех, кто приехал сюда учиться, работать или выходить замуж. Реальные истории русских и русскоязычных эмигрантов, живущих и выживающих сегодня в самом роскошном городе мира. Разбитые надежды и воплощенные мечты, развеянные по ветру иллюзии и советы бывалых. Книга, которая поддержит тех, кто встал на нелегкий путь освоения чужой страны, или охладит желание тех, кто время от времени размышляет о возможной эмиграции.
1990 год. Из газеты: необходимо «…представить на всенародное обсуждение не отдельные элементы и детали, а весь проект нового общества в целом, своего рода конечную модель преобразований. Должна же быть одна, объединяющая всех идея, осознанная всеми цель, общенациональная программа». – Эти темы обсуждает автор в своем философском трактате «Куда идти Цивилизации».
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Украинский национализм имеет достаточно продолжительную историю, начавшуюся задолго до распада СССР и, тем более, задолго до Евромайдана. Однако именно после националистического переворота в Киеве, когда крайне правые украинские националисты пришли к власти и развязали войну против собственного народа, фашистская сущность этих сил проявилась во всей полноте. Нашим современникам, уже подзабывшим историю украинских пособников гитлеровской Германии, сжигавших Хатынь и заваливших трупами женщин и детей многочисленные «бабьи яры», напомнили о ней добровольческие батальоны украинских фашистов.
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.
В центре эстонского курортного города Пярну на гранитном постаменте установлен бронзовый барельеф с изображением солдата в форме эстонского легиона СС с автоматом, ствол которого направлен на восток. На постаменте надпись: «Всем эстонским воинам, павшим во 2-й Освободительной войне за Родину и свободную Европу в 1940–1945 годах». Это памятник эстонцам, воевавшим во Второй мировой войне на стороне нацистской Германии.