Любимая женщина Альберта Эйнштейна - [13]

Устав выслушивать претензии глупой ревнивицы жены, Альберт решил покинуть семью. Но, поразмыслив, все же остался. Однако предъявил ультиматум: «Если ты хочешь замужества, – заявил он Милеве, – ты должна согласиться на мои условия, вот они: во-первых, ты заботишься о моей одежде и постели; во-вторых, приносишь мне трижды в день еду в мой кабинет; в-третьих, ты откажешься от всех личных контактов со мной, если только они не диктуются общественной необходимостью; в-четвертых, всегда, когда я тебя попрошу об этом, ты оставляешь мою спальню и кабинет; в-пятых, без слов протеста ты выполняешь для меня научные расчеты; в-шестых, не ожидаешь от меня никаких проявлений чувств».

Его в те годы (как, впрочем, и всегда) больше занимали проблемы мировоззренческие, нежели тонкости супружеских отношений. Он писал: «Я хочу узнать, как Бог создал мир. Мне не интересны те или иные явления в спектре того или иного элемента. Я хочу знать Его мысли, остальное – это детали». А о своей душе Эйнштейн говорил: «Я действительно одинокий путник, который не принадлежит всем сердцем ни государству, ни родине, ни друзьям, ни семье... Не знаю, почему меня никто не понимает, но каждый любит».

Выдерживать свое одиночество в семье было выше его сил.

Интересы Эйнштейна были безграничны. Ненавистная в детстве скрипка, заниматься которой его понуждали родители, с годами стала его любимым инструментом, и он играл, как утверждают современники, на вполне приличном профессиональном уровне. Музыка спасала его от ипохондрии. Как-то Эйнштейн с удовольствием выступал в квинтете, состав которого был довольно импозантен – сам физик, юрист, математик, переплетчик и тюремный надзиратель. В Германии Эйнштейн принимал участие в благотворительных концертах. Местный журналист, восхищенный его исполнением, поинтересовался у соседки: «А кто это играет?» – «Как, вы не узнали? – изумилась дама. – Да это же сам Эйнштейн!» На следующее утро в газете появилась заметка о выступлении великого музыканта, несравненного виртуоза-скрипача Альберта Эйнштейна. Героя публикации эпитеты незадачливого репортера привели в полный восторг. Он вырезал заметку и с гордостью показывал знакомым: «Вы думали, я ученый? Я знаменитый скрипач, вот я кто на самом деле!»

Скрипка, как рассказывают, жила у Эйнштейна в божественнгом почете. Он даже дал ей имя – Лина. В футляре она лежала «одетая» в шерстяной «пуловер» на шелковой подкладке. Да и вообще он был страстным меломаном. Моцарт, Бах, Шуман были безоговорочными кумирами ученого. Как правило, воскресными вечерами Эйнштейн со своими домашними отправлялся на музицирование к профессору Адольфу Гурвицу и вместо приветствия в дверях весело восклицал: «К вам господин Эйнштейн со своим курятником!» Потом вместе они играли Корелли и Генделя.

Альберта пленяли яркие, необычные таланты. Когда уникальный медиум и непревзойденный телепат Вольф Мессинг выступал со своими психологическими опытами в Вене, Эйнштейн, пораженный способностями юного феномена, тут же пригласил его в гости. Вольф согласился – и не пожалел.

В доме ученого его поразило обилие книг. «Они были всюду, – рассказывал он позднее, – начиная с передней...»

На встрече присутствовал также выдающийся психоаналитик Зигмунд Фрейд, который предложил молодому человеку продемонстрировать свои способности и принялся отдавать мысленные приказания. Первое задание великий психолог придумал совершенно необычное: взять на туалетном столике пинцет и, подойдя к Эйнштейну... выщипнуть из его великолепных, пышных усов три волосинки. Взяв пинцет, Мессинг подошел к Эйнштейну и, извинившись, сообщил ему, что хочет от него маэстро Фрейд. Эйнштейн лишь улыбнулся и благосклонно разрешил выполнить милое пожелание своего приятеля-шутника.

Эйнштейну самому всегда были по душе театральные эффекты.

Когда летом 1913 года Альберта решили заполучить в Берлинский университет, то в Цюрих на «охоту» за ним была снаряжена целая экспедиция в составе выдающихся физиков Макса Планка и Вальтера Нернста с супругами. Они предлагали своему молодому коллеге наивыгоднейшие условия – и кафедру в университете, и членство в Прусской академии наук, и директорский пост в Физическом институте кайзера Вильгельма, и, безусловно, щедрую оплату, и при этом полную свободу от нудного преподавательского труда, то есть исключительные возможности заниматься чистой наукой. Эйнштейн попросил некоторое время на раздумья. А потом сообщил Планку, что дорогие гости узнают о его решении, если захотят сегодня вечером прогуляться по окрестностям Цюриха, где он встретит Планка и Нернста и в случае согласия взмахнет белым платком. Маленький спектакль «режиссеру» Эйнштейну, к всеобщему удовольствию, удался на славу.

«Сдавшись» таким необычным образом берлинским друзьям, убежденный пацифист Эйнштейн переехал в столицу предвоенной Германии. Милева с двумя сыновьями осталась в Цюрихе. Семья фактически распалась, но до официального расторжения брака еще оставалось долгих пять лет.

Эйнштейн гордился своей прозорливостью и интуицией, когда в свое время решил не отказываться от швейцарского гражданства. Оставшись гражданином нейтральной Швейцарской Конфедерации, он, убежденный пацифист, ловко избегал всеобщего милитаристского психоза, многократно усилившегося в немецком обществе с началом Первой мировой войны, наотрез отказывался подписывать какие-либо «патриотические воззвания», участвовать в каких-либо массовых акциях в поддержку отважных германских воинов. Встретившись в Швейцарии со своим единомышленником, замечательным французским писателем Роменом Ролланом, он говорил ему: «Поблагодарят ли будущие поколения нашу Европу, в которой три столетия самой напряженной культурной работы привели лишь к тому, что религиозное безумие сменилось безумием националистическим? Даже ученые разных стран ведут себя так, словно у них... ампутировали мозги».