Любимая для бессмертного - [38]

Протестов не было. Моим словам они внимали лучше, чем словам Рене, хотя это показалось мне очень странным. Но Селена сделала шаг вперед и возмущенно воскликнула:

— Если все начнут водить сюда мужчин, то во что превратится общежитие через несколько дней?! Я, как комендант этого общежития, против.

— Ты, как вахтер этого общежития, — раздраженно исправил ее Рене, — не можешь спорить с начальством, Селена.

Она только раздраженно клацнула зубами. Я поймала на себе рассерженный, полный злости взгляд, но решила, что удобнее будет притвориться, будто ничего и не случилось, и просто спокойно последовать за Рене на наш этаж.

Однако, стоило нам оказаться за закрытыми дверьми блока, я вдруг осознала, что на такой крохотной территории нам двоим будет не разминуться.

— Может быть, — осторожно уточнила я, — ты все-таки предпочтешь ночевать в другой комнате блока?..

Рене взглянул на меня так, словно я только что предложила ему ласточкой выпрыгнуть из окна, а не просто перейти в другую комнату, находившуюся всего в нескольких метрах.

— Зачем? — изогнул брови он.

— Ну, — я переступила с ноги на ногу. — Ты меня смущаешь. Я тебя практически не знаю. Ты посторонний мужчина, в конце концов! И у нас в мире так не принято.

— Спать в одних комнатах с собственными женихами?

— Но ведь ты никакой мне не жених!

— Эти женщины внизу считают иначе… Эй, ты, вампиресса, не причмокивай, а приготовь нам какой-нибудь ужин.

— Поромантичнее? — деловитым писклявым голосочком поинтересовалась скатерть.

— Можно и поромантичнее, — милостиво согласился Рене.

Я едва не задохнулась от гнева. Что значит поромантичнее? Мы ведь не пара! И не можем ею быть, потому что я — простая попаданка в этот откровенно странный и враждебный мир, а он здесь — Хранитель Времени, великий и ужасный, и ни о каких отношениях не может быть и речи. Я элементарно боюсь иметь с ним дело! Да, конечно, вся моя смелость и уверенность в том, что этой связи не бывать, уверенно рушилась, стоило только Рене подступить на несколько шагов ближе, но я все еще пыталась убедить себя в том, что способна быть стойкой до победного.

Он же с эталонным равнодушием дождался, пока скатерть изволит приготовить мясо и какой-то легкий салат, вытряс с нее еще две тарелки, скептически посмотрел на свечку, больше похожую на молитвенную, чем на пригодную для романтического ужина, и придвинул к столу стул.

— Присоединяйся, — улыбнулся Рене. — Где тут можно у тебя помыть руки?

— Послушай, — вновь запротестовала я, — это все очень неправильно! Мы с тобой действительно чужие друг другу лю… — я запнулась.

«Чужие люди» так и зависли в воздухе недосказанными. Рене смотрел на меня так внимательно и так спокойно, словно нагло гипнотизировал, а вдобавок еще и улыбался. У меня же банально перехватило дыхание, и в голову не приходила ни одна здравая идея по сопротивлению его врожденному магнетизму и мужским чарам. Что делают в такой ситуации гордые и независимые женщины? Хлопают дверью? Убегают вниз?

Собственно, в жизни мне ни разу так и не удалось этой гордой и независимой побывать. То есть, я, конечно, активно проявляла самостоятельность, решала проблемы, но вот между этими самыми проблемами не находилось времени на личную жизнь. Все свободные минуты уходили на заботу о дяде, а не на то, чтобы найти себе возлюбленного.

Не знаю, насколько богатым был опыт Рене, но точно побольше моего. Как минимум бессмертная Матильда! А с момента ее гибели прошло уже много времени, и не жил же он монахом эти годы…

Я сглотнула. Рене наконец-то сошел со своего места, но явно не спешил направляться в другую комнату, чтобы наконец-то перестать меня смущать. Вместо этого приблизился ко мне вплотную и протянул руку, дабы заправить непослушную каштановую прядь мне за ухо.

Не содрогнуться от его прикосновения было практически невозможно. Пальцы Рене будто обожгли мне щеку, и я непроизвольно зажмурилась, чувствуя себя так, будто меня нагло загнали в угол. Потом шумно вдохнула воздух, пытаясь как-то настроиться на здравые размышления, и севшим голосом произнесла:

— Тебе не кажется, что это немного слишком?

— Мы уже целовались, — спокойно напомнил Рене.

— Это не то же самое.

— Ты считаешь, что поцелуй — это менее страшно, чем просто попытка поправить тебе прическу? — усмехнулся мужчина.

— Нет, но… — я зажмурилась.

Так было как-то проще.

Наверное, мне пора перестать меня смотреть. С настолько красивыми мужчинами надо общаться с закрытыми глазами, чтобы не приходилось на него смотреть. Вполне возможно, тогда мне удастся оставаться сравнительно адекватной и даже не впадать в странное состояние от каждой его улыбки или случайного приближения.

— Ты меня боишься, — вздохнул Рене. В его голосе послышались нотки грусти. — Все еще считаешь, что я — убийца, который соблазняет женщин для того, чтобы получить от них что-то и куда-нибудь сбежать?

— Я такого не говорила! — воскликнула я. — Я не боюсь, я… Смущаюсь.

— Тебе неприятно?

— Нет, мне приятно, но… Ты специально это! — вдруг поняла я. — Ты ждешь, пока я скажу, что ты мне нравишься.

Пришлось открывать глаза. Рене стоял совсем близко и был такой серьезный, что я даже немного засомневалась в правильности собственных догадок.