Любила и люблю - [37]

Только Крис умер, а Дориан…

В лице у него не осталось и кровинки.

– Кто вы? – шепотом спросила медсестра, поджав губы.

– Я бывшая жена мистера Клиффорда. О Господи, неужели он умрет?..

Глаза Констанс снова наполнились слезами. Ей хотелось броситься к нему, обнять его, говорить с ним, открыть свою душу… Но Дориан не услышал бы ее – он был без сознания, а может, просто спал.

В заметке было написано, что когда он был возле галереи, на него обрушился кусок кирпичной кладки. История с Крисом повторялась один к одному. Констанс отчетливо помнила, как все было в прошлый раз: боль, тревога, страх. Но Крис умер, так и не придя в сознание. Он ушел из жизни, когда она сидела напротив, держа его за руку.

Господи, пожалуйста, не допусти, чтобы то же самое произошло с Дорианом, потому что на этот раз боль будет в тысячу раз сильнее, и она этого не перенесет – лучше самой умереть!

– Мы делаем все, что в наших силах, – сказала медсестра.

Но врачи всегда так говорят!..

– Он без сознания?

Впервые за время разговора пожилая женщина улыбнулась.

– Уже нет. Он пришел в себя примерно час назад. Сейчас он спит.

– Что за травму он получил?

– Перелом основания черепа. Врач сделал операцию и устранил давление осколков кости на мозг. Скорее всего, больной проспит ещё несколько часов. На вашем месте я бы пришла завтра утром.

Но утром она улетает в Америку!.. Слова эти так и не прозвучали, потому что Констанс поняла, что никуда не улетит, по крайней мере, до тех пор, пока жизнь Дориана под угрозой.

– Я могу посидеть с ним немного? Мне никто ничего не сообщил, я случайно прочитала о происшествии в газетах… – Голос у нее сорвался, и по щекам потекли слезы. Никому не пришло в голову известить ее об этом. Никто не догадался, как много он для нее значит.

– Только несколько минут, – поколебавшись, согласилась медсестра. – Я на время удалюсь. В случае чего нажмите кнопку звонка. Вам все понятно?

Констанс, судорожно сглотнув, кивнула и поспешила вынуть из кармана носовой платок. Она уселась рядом с Дорианом и мягко поймала его руку.

– Ах, Дориан, Дориан!.. – еле слышно прошептала она. – Как же я тебя люблю! Пожалуйста, не умирай! Мне так много нужно сказать тебе.

Она смотрела на его лицо, еще недавно полное жизни и энергии, а теперь бледное и неподвижное. Сейчас она даже дыхания его не слышала, и только по чуть приподнимавшейся и опадавшей груди можно было определить, что он все-таки дышит.

Черные ресницы как два полумесяца лежали на бескровном лице. Констанс хотелось поцеловать их, лечь рядом, согреть это неподвижное тело, вдохнуть в него жизнь… Только бы Дориан встал с постели веселый и здоровый!

Медсестра дала понять, что дела его идут на поправку, и Констанс цеплялась за эту мысль, как за спасательный круг. По крайней мере, он в сознании, в отличие от Криса, и даже если ему предстоит долгая и тяжелая борьба за выздоровление, она неотлучно будет рядом с ним.

Об Андреа она и не вспоминала. Это был мужчина, которого она любила всю жизнь. И здесь было ее законное место.

Констанс прикрыла глаза, и вдруг рука Дориана скользнула вниз, а пальцы чуть шевельнулись, словно он собирался сделать что-то, но у него не хватало сил.

– Дориан! – громко прошептала она. – Это я, Констанс! Ты проснулся? Ты можешь говорить со мной?

Тяжелые веки медленно приоткрылись.

– Конни? Моя Конни!..

Слезы подступили у нее к глазам, а в горле застрял комок.

– Да, – как в горячке зашептала она, – это я!

Она забыла, что должна позвонить медсестре.

Были только она и Дориан – и никого больше во всем мире.

– Я люблю тебя, Конни!

Лицо Констанс исказилось судорогой, и она почувствовала, что у нее вот-вот начнется истерика. Он сказал эти слова так же естественно и просто, как во время их первого свидания, как в день их венчания.

– Я люблю тебя, Конни, и всегда любил! – Сколько раз он говорил ей эти слова. – Для меня ты была и есть единственная женщина в мире.

И она от него ушла! Разбила его сердце! Но теперь все: она честно скажет ему, почему это сделала, скажет о своей любви, скажет все! Жизнь слишком коротка для игр в молчанку.

– И я люблю тебя, Дориан! – Слова эти прозвучали твердо и просто, выйдя из самой глубины ее сердца. – Любила, люблю и буду любить!

Он попытался улыбнуться, приподнял руку и коснулся ее лица. Констанс видела, какого труда это ему стоило. Она поймала его большую ладонь и прижала к губам.

В глазах его была боль. Боль – и любовь.

– Я беспокоюсь за тебя, – сказала она.

Он на мгновение смежил веки, а затем снова открыл глаза.

– Не… надо, – с трудом проговорил он. – Я… я…

Рука его обмякла, и он снова погрузился в сон.

Вернулась медсестра. Констанс не стала ей ничего рассказывать, просто сидела рядом с Дорианом, пока ее не попросили уйти. Возможно, выздоровев, он и не вспомнит об этом их разговоре, но, по крайней мере, они наконец-то объяснились, и у нее отлегло от сердца.

Выйдя из палаты, Констанс не смогла заставить себя отправиться домой. Она хотела убедиться, что с Дорианом все в порядке.

Промаявшись несколько часов и выпив пару стаканов кофе, она вернулась в палату. Дориан был один. Руки у него на это раз были накрыты одеялом. Констанс показалось, что на лице у него появилось подобие румянца. Впрочем, быть может, она выдает желаемое за действительное?