Кармело почему-то не спалось в эту ночь. За окном грустила осень, шел дождь и шумел Атлантический океан. А за плечами была почти половина прожитой жизни. Пришло время воспоминаний, осмысления прожитого.
В соседних комнатах спали его жена Мэри и трое детей: Робертино, Алекс и Эллен. Из троих только дочка была их общим ребенком…
Кармело потер усталые глаза и склонился над книгой. Он уже третий день читал «Нравственные письма к Луцилию» Луция Аннея Сенеки. Книга древнеримского философа увлекла его, и он с удовольствием тратил на нее все свободное время.
Под дождливый шепот вязов за окном Кармело прочитал: «После долгого перерыва я вновь увидел… свою юность. Мне казалось, будто все, что я делал в молодости, — а было это совсем недавно, — я могу делать и сейчас. Но вся жизнь, Луцилий, у нас уже за кормой; и как в море, по словам нашего Вергилия, «отступают селенья и берег», так в быстром течении времени сперва скрывается из виду детство, потом юность, потом пора между молодостью и старостью, пограничная с обеими, и, наконец, лучшие годы самой старости».
Отложив книгу, Кармело задумался: старость еще не настала, но все быстрее бегущие годы заставляют размышлять о прожитом, наводят на всевозможные мысли, побуждают оценивать прошлую жизнь, совершенные поступки, промахи и ошибки.
Главное, что в его жизни есть настоящая любовь. Произошло чудо, которого он не ожидал. И такое же чудо случилось в жизни его жены Мэри. Оно произошло не сразу, не вдруг. Зато оказалось надежным и, судя по всему, вечным.
Сенека продолжал беседовать с ним: «Хорошим называют не тот корабль, который раскрашен драгоценными красками, у которого нос окован золотом или серебром, а бог-покровитель изваян из слоновой кости, и не тот, что глубоко сидит под тяжестью казны и царских богатств, но тот, который устойчив, надежен, сбит так прочно, что швы не пропускают воду, а стенки выдерживают любой натиск волн, послушен рулю, быстроходен и не чувствителен к ветру».
Да, их семейный корабль устойчив, надежен и сбит прочно. Но как будут сбиты корабли их детей? Смогут ли они выйти навстречу натиску ветра и волн?
Ведь эти волны и ветер плескались и в лица их родителей, Мэри и Кармело, когда они только еще отправлялись в непредсказуемое плавание, называемое жизнью.
Мэри вздернула подбородок и решительно постучала в дверь кабинета нового хозяина компании. Среди сотрудников о нем ходили самые разные слухи и разговоры. И суть всех их сводилась к тому, что он в своем новом владении, располагавшемся в нью-йоркском пригороде Нью-Рошелле, намерен «беспощадно наводить чистоту и порядок».
Уже в первые недели после его восхождения на капитанский мостик «Трансатлантик шиппинг» компанию покинули многие «члены экипажа»; никто не хотел работать на «тирана», как прозвали его служащие. И вот — на тебе! В такой обстановке Мэри вдруг получает повышение по службе: ее назначили на должность личного помощника нового босса. В течение трех недель она оказалась третьей, кому предлагалось это место. Впрочем, нет, он не предлагал и даже не спрашивал ее, нравится ли ей такая работа. Ей было просто приказано занять эту должность. Тем самым «тиран» ставил ее перед выбором: или она должна подчиниться ему, или покинуть компанию.
Мэри передернуло от этой мысли. Новый босс не понравился ей сразу, как только она увидела его. Но, с другой стороны, ей ни в коем случае нельзя было терять работу.
— Войдите!
Голос был низкий и зычный. Впервые Мэри увидела Кармело Аличени, когда он быстрым и твердым шагом обходил кабинеты «Трансатлантик шиппинг», замечая и моментально оценивая все вокруг. Его черные глаза словно пронзали насквозь каждого сотрудника компании, а некоторых из них от его взгляда даже бросало в дрожь.
Этот высокий, надменный мужчина мог бы сойти за красавца, если бы на его лице не лежала беспросветная тень хмурого недружелюбия. Он производил впечатление сурового и несговорчивого руководителя, и это вызывало у Мэри глубокую неприязнь к нему. Ей нравились доброжелательные и душевные мужчины. Этих качеств явно не хватало ее боссу, но это ничуть его не волновало. По общему мнению служащих «Трансатлантик шиппинг», гораздо больше его волновало другое: как сделать так, чтобы и без того процветающая компания смогла загребать денег еще больше.
Прежде чем открыть дверь, Мэри сделала глубокий вдох и выдох, чтобы унять волнение, потом выпрямилась и, стараясь держаться как можно увереннее, направилась по темно-коричневому ковру к массивному столу. Она впервые оказалась здесь, в «святая святых» компании, и даже при беглом взгляде на обстановку в кабинете — отделка дубом, антикварная мебель — была поражена ее роскошью, хотя какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что кабинет не соответствует вкусу его нового хозяина. Он уже приказал разместить около своего рабочего стола кое-какое новейшее оборудование, которое не вписывалось в консервативный интерьер, созданный по заказу мистера Смита — прежнего руководителя «Трансатлантик шиппинг».
Кармело Аличени, стоявший сбоку от стола, встретил ее неизменно пронизывающим, оценивающим взглядом темно-карих глаз; его черные волосы были гладко зачесаны назад, насупившиеся брови, казалось, сдвинулись в сплошную черную линию. Он было само воплощение угрозы и опасности, и от страха у Мэри сжались плечи.
