Люби меня всего - [55]

У меня внутри всё рухнуло, пока он пытался объясниться, и когда он снова замолчал, я пытался понять, что делать. Что сказать. Его прошлое было запретной территорией — или, по крайней мере, я так это воспринимал и никогда не давил, зная, какую правду оно может таить. Это был первый раз, когда он ссылался на прошлое прямо.

Его напряжение росло с каждым проходящим мгновением, и навязчивое потирание глаз превратилось в массирование висков и потирание ладонями щёк. Были знаки, которые я узнавал. Оттянув его руки от лица, я развернул его спиной к перилам, стоя перед ним. Я обхватил его лицо руками и твёрдо удерживал, побуждая его смотреть мне в глаза.

— Оставайся со мной, Орин. Сосредоточься на мне и просто дыши.

Я его потеряю, и я это знал. Его дыхание сбивалось, и я не был уверен, слышит ли он меня. Он прикасался к своему лицу и вискам, зажмуривал глаза и качал головой, будто чтобы избавиться от нежелательных мыслей, которые всё росли, а не уменьшались. Я вообще мог это предотвратить?

— Ты не обязан делать что-то, отчего тебе некомфортно. Никто не заставляет тебя писать на тему, с которой ты не можешь справиться. Орин, посмотри на меня. Слушай. Ты слушаешь?

Он открыл глаза и хмуро посмотрел на моё лицо, беспокойство исказило каждую черту его лица.

Но он кивнул. От нашего контакта его дыхание выровнялось, и хоть его взгляд лихорадочно метался по моему лицу, он заметно успокоился.

— Мистер Джексон понимает твоё состояние. Ты сказал всем своим профессорам. Я уверен, он позволит тебе немного отойти от задания. Ты не обязан искать причины, он должен уважать твоё личное пространство и понимать.

Орин кивнул, и его маниакальная суматоха уменьшилась.

— Н-нам не нравится туда возвращаться. В п-прошлое. Терапия невероятно сложная, н-но чтобы писать…

То ли дело было в том факте, что моё сердце так сильно болело за него, то ли мне хотелось всё наладить и силой вытянуть его из этих ужасных мыслей, я не знал. Не дав ему закончить, я столкнул наши губы и поцеловал его, крепко прижимая его спиной к перилам и обвивая его руками, намеренный больше никогда не позволить чему-либо причинить ему боль. Намеренный остановить поток мыслей и напряжения, прежде чем это зайдёт слишком далеко.

Всё получилось иначе.

Любой обычный человек был бы ошеломлён и замолк бы от моего действия — что и было целью. Однако, с этим решением логика решила меня подвести, и вместо того, чтобы показать Орину, как неистово я забочусь о нём и хочу его защитить, я толкнул его прямо за край, от падения с которого спас его всего мгновение назад.

Краткой секунды было слишком много, чтобы я понял ошибочность своих действий, и когда спина Орина ударилась о перила, и я вовлёк его в удушающий поцелуй, он взорвался.

…или, скорее, взорвался Рид.

Толчка в мою грудь было достаточно, чтобы я споткнулся и чуть не потерял равновесие на скользкой земле. Размахивая руками, я смог удержаться на ногах и перевёл растерянный взгляд на Орина — нет, на Рида.

Он вытер губы тыльной стороной ладони и развернулся, чтобы сплюнуть за перила, после чего бросил мрачный взгляд обратно на меня.

Он поднял палец и открыл рот, чтобы заговорить, но вместо этого сжал губы и стиснул руку в кулак, прежде чем повернулся обратно к воде и провёл губами по своему шарфу.

— О чём ты думал, чёрт возьми? — спросил он, сжимая рукой перила и нагибаясь вперёд, делая несколько глубоких вдохов.

— Я целовал своего парня, вот, о чём я думал.

— Скорее нападал или душил. Я говорил тебе отвязаться. Прими это и уходи.

Он расправил плечи и оскалился, после чего пошёл навстречу мне. Хоть мы были относительно равны по росту и весу, я сделал шаг назад и вытянул руки перед собой, предупреждая, как я думал, нападение.

Он с сухим смешком хлопнул меня по рукам.

— Опусти свои грёбаные руки. Я не собираюсь тебя бить. Боже. Ты не понимаешь.

— Тогда, может, ты объяснишь, потому что при каждой нашей встрече ты срываешься на меня и угрожаешь. Мне нравится Орин. Я знаю, что есть ограничения, и знаю, что всё не будет гладко, но…

— Но даже не притворяйся, что понимаешь, Вон… Ты не можешь, — последнее заявление оборвалось, и он прочистил горло, чтобы скрыть это. Его злость оставалась, но в глазах был намёк на что-то ещё. Боль. Не такая, как я видел у Орина. Она против его воли смягчила его жёсткость. — Ты никогда не поймёшь.

Мы больше минуты молчали, прежде чем он снова заговорил. Его голос был приглушённым и почти терялся в ночи.

— Я знаю, что ты хочешь от него, но мы работаем не так. Мы научились ладить и научились двигаться вперёд. Это… — он указал пальцем на меня. — Ты… Это не безопасно.

— Ты мне не доверяешь.

— Нет.

— Что для этого нужно? Я не плохой человек. Я никогда не перейду границы, которые не хочет переходить Орин, — когда его брови подскочили вверх, я вздохнул и добавил. — Сознательно. Я не хотел… Рид, мир не такой уж плохой. В нём есть хорошие люди. Орин не считает меня злом, так почему ты в этом так уверен?

— Это моя работа в системе.

Мы зашли в тупик. Рид отказывался доверять мне, а я отказывался отпускать Орина. Все альтеры были отдельными людьми, и всё же они были частью одного целого, как объяснял Орин. Если я хотел встречаться с ним, это включало в себя Рида… каким-то образом.