Люби меня всего - [44]
Через несколько минут я остановился на подъездной дорожке, припарковавшись за грузовиком своего брата. Дом находился на значительном расстоянии от дорожки и был окружён деревьями с обеих сторон, обеспечивая уединение от соседей. Двухэтажный кирпичный дом был намного больше, чем моим родителям теперь было нужно — с тех пор, как мы с братом съехали — но они не собирались переезжать. Задний двор спускался к озеру, и у нас было собственное небольшое пространство на пляже, что всегда было приятно в летние месяцы. В детстве я проводил там много времени, играл в песке, рыбачил и плавал.
Я заглушил двигатель и замешкался, поворачиваясь к Коэну.
— Готов?
Он с широкой улыбкой наклонил голову на бок, прежде чем ответить.
— Конечно. А ты? Ты выглядишь более взволнованным, чем я. Твои родители монстры или что? Мне стоит опасаться?
Я хохотнул и выдохнул.
— Вовсе нет.
Мой спутник на вечер внезапно изменился, и мне нужно было привыкнуть к мысли, что я представлю своей семье Коэна, а не Орина. Он был немного эффектнее и ярче, чем кто-либо, кого я привозил домой раньше, так что я предвкушал странные взгляды — как минимум со стороны моего брата.
Я обошёл машину и ждал, пока Коэн догонит. Он надел варежки обратно и подскочил ко мне, сразу же соединяя наши руки. От этого действия я замер на месте и продумал в голове, как пройдёт знакомство. Если я появлюсь с ним за руку, моя семья автоматически предположит, что мы встречаемся. В обратном убедить их будет невозможно.
Если бы это была рука Орина, и Орин был бы рядом со мной, я был бы не против их предположений, но прямота Коэна и желание большего всегда вызывали смешанные чувства, что делало меня отчуждённым. Какими бы естественными ни были его попытки завязать дружбу, я оставался со странной смесью желания и беспокойства, с которой не мог разобраться.
Орин никогда не выражал ничего, кроме озорного юмора, когда я говорил ему, как ведёт себя Коэн. Из-за того, что он был альтером, я не всегда отбивался от его прилипчивого поведения. Были времена, когда я чувствовал покалывающий жар и желание, но за этим быстро следовала вина, и я днями думал над этим.
Коэн был самым большим источником озадаченности.
Разбираясь со скоплением мыслей в своём мозгу, я не отпускал его руку и подвёл его к двери. Когда мы оказались на крыльце, я отошёл от него, чтобы постучаться, прежде чем войти. Вместо того, чтобы снова взять Коэна за руку, я снял свое пальто, крича в коридор в сторону кухни. В доме было тепло, по сравнению с холодом на улице, и воздух заполнял сочный запах индейки с начинками.
— Привет!
Моя мама быстро вышла из-за угла, в праздничном свитере и штанах, её каштановые волосы с проседью были идеально завиты и уложены в короткое каре, которое она всегда носила.
— Вон!
Не то чтобы я редко её навещал, но каждый раз, когда я видел свою маму, она вела себя так, будто мы лет десять не виделись. Я едва успел расстегнуть пальто, прежде чем она обвила меня руками, прижимая к своей груди. Запах её цветочных духов был сильным и щекотал мне нос, но этот запах был мне знаком — она пользовалась им так долго, сколько я себя помню.
— Привет, мам.
Отстранившись, она хлопнула в ладоши и с милой улыбкой повернулась к Коэну, который совершенно не выглядел застенчивым. Его улыбка затмевала улыбку моей мамы, и он тоже машинально раскрыл руки для объятия.
Из-за того, какой была моя мама, она не колебалась и обняла его в ответ, будто я годами привозил его на ужин.
— Должно быть, ты Орин, — сказала она через его плечо, пока они раскачивались из стороны в сторону в крепком объятии — частью которого настоящий Орин не хотел бы быть. — Приятно с тобой познакомиться.
Я сжал губы и ждал, пока Коэн исправит её. Почему я не подумал объяснить маме больше? Я знал, что может произойти. Я дружил с Орином достаточно долго, чтобы предвидеть, что с этим ужином с незнакомцами, наверное, ему сложно будет справиться. Не удивительно, что он так твёрдо был намерен никуда не идти.
— Эмм, мам, — начал я, когда она отстранилась от Орина. — На самом деле, это Коэн.
Она нахмурилась и в замешательстве переводила взгляд между нами.
— Прости, милый, — сказала она Коэну. — У меня все мысли перемешались из-за праздников. Прошу прощения.
Как и ожидалось, Коэн и глазом не повёл от вынужденного исправления, и я полагал, что в его — их — жизни, это обычное дело.
— Приятно с вами познакомиться.
— Давайте я возьму ваши пальто. Мальчики все в гостиной. Ужин будет через полчаса.
Мы сняли своё зимнее снаряжение и отдали в протянутые руки моей мамы. Прежде чем исчезнуть в конце коридора, она посмотрела на меня вопросительным взглядом. Моя мама была резкой как кнут, и от неё ничего не могло укрыться. Её мысли не были перемешаны, и она просто вела себя вежливо до тех пор, пока не сможет спросить меня, какого чёрта происходит. Я сказал «Орин», и она услышала «Орин».
Следующей проблемой было попытаться объяснить что-то такое сложное, как диссоциативное расстройство личности, в вечер, когда мы должны были отмечать праздники, или мне следовало подождать и разобраться с этим позже?
