Люби меня в полдень - [69]

— Милая, если он останется, — произнёс Лео, — готов побиться об заклад, мне придётся силой отрывать его руки от твоей шеи.

Они на минуту замолчали, увидев, как Кристофер выехал из конюшни, сидя в седле с прямой, словно стальной клинок, спиной, и пустил лошадь быстрым, изящным галопом.

Беатрис тяжело вздохнула.

— Я пыталась выиграть спор вместо того, чтобы подумать о его чувствах, — призналась она. — Должно быть, он испугался, когда увидел, что жеребец чуть было не подмял меня под себя.

— Должно быть? — изумлённо переспросил Лео. — Да парень выглядел так, словно увидел саму смерть. Полагаю, произошедшее вызвало у него очередной приступ, или как вы называете это  его состояние?

— Я должна немедленно отправиться к нему.

— Только не в таком виде.

— Во имя всего святого, Лео, всего лишь один раз…

— Никаких исключений, милая. Мне ли не знать своих сестёр. Вам только палец протяни, и вы отхватите всю руку. — Он потянулся и откинул с её лица спутанные пряди. — И, кроме того... тебе не следует отправляться к нему без компаньонки.

— Не нужна мне никакая компаньонка. Это вовсе не светский визит.

— Вот именно для таких посещений, Беатрис, и нужны компаньонки.

— Отлично.  Осмелюсь только заметить, что в нашей семье женщина, некогда бывшая моей компаньонкой, вероятно, нуждалась в подобных услугах больше, чем я.

Лео открыл было рот, чтобы возразить ей, но обескуражено закрыл его.

Удивительно редкий случай, когда её брату отказало его знаменитое остроумие.

Подавив усмешку, Беатрис зашагала к дому.

Кристофер простил её прежде, чем достиг Фелан-Хауса. Он прекрасно знал, что Беатрис привыкла к почти неограниченной свободе и желала быть обузданной не больше, чем тот дьявольский конь, которого она объезжала. Беа требовалось время, чтобы привыкнуть к необходимым ограничениям. Всё это Кристофер отлично понимал.

Но мыслить ясно ему мешал жуткий страх, до сих пор державший его в напряжении. Беатрис значила для него слишком много — в ней заключалась вся его жизнь. И потому мысль о том, что она могла пострадать, была невыносима. Потрясение, которое он испытал,  увидев, как Беатрис упала на землю, едва не убило его. Вспыхнувшая глубоко внутри ослепляющая смесь ужаса и ярости погрузила Кристофера в хаос. Нет, не в хаос, а в нечто гораздо худшее. В непроглядный мрак. Серый, густой туман окружил его со всех сторон, погасив все чувства и звуки. Он чувствовал себя так, будто в этот момент душа покинула его тело.

Подобное состояние нечувствительности время от времени случалось с ним на войне и после — в госпитале. От этой напасти не существовало никакого лекарства, и ему оставалось лишь терпеливо пережидать её.

Сказав домоправительнице, чтобы его не беспокоили, Кристофер уединился  в затемнённом тихом убежище библиотеки. Он нашел в буфете бутылку «Арманьяка», и щедро плеснул в бокал янтарного бренди.

Крепкий, терпкий напиток обжёг горло. Именно то, что ему сейчас необходимо. В надежде растопить ледяной холод, сковавший душу, Кристофер откинул голову назад и одним глотком осушил бокал.

Услышав за дверью царапающие звуки, он подошёл к порогу, чтобы впустить в комнату пса. Радостно виляя хвостом и довольно фыркая, Альберт переступил порог библиотеки.

— Бесполезная дворняга, — пробормотал Кристофер, склоняясь к своему любимцу. — Ты пахнешь хуже, чем залитый помоями пол в тавернах Ист-Энда.

В ожидании ласки, пёс требовательно ткнулся лбом в руку хозяина. Кристофер опустился на корточки и заботливо погладил его.

— О чём бы ты рассказал, если бы мог говорить? — задумчиво произнёс Кристофер. — Хотя полагаю, даже к лучшему, что ты лишён этой способности. Ведь люди именно для того и  заводят собак: никаких пустых разговоров, лишь преданные, восхищённые взгляды и бесконечная одышка.

И тут с порога раздался тихий голос, заставивший Кристофера вздрогнуть от неожиданности.

— Надеюсь, ты не этого будешь ожидать…

Подчиняясь мгновенному инстинкту, он стремительно развернулся и сжал руку вокруг мягкого горла.

— … от своей жены, — сдавленно завершила Беатрис.

Кристофер замер. Пытаясь совладать с охватившим его безумием, он с трудом моргнул и сделал прерывистый вдох.

Боже милостивый, что он творит?

Одной рукой, крепко стиснув хрупкое горло, он припечатал Беатрис к дверному косяку, а второй рукой замахнулся, сжав её в смертоносный кулак. Он был на волосок от того, чтобы нанести удар, способный смять тонкие кости дорогого  ему лица.

Кристофера испугало, сколько усилий потребовалось приложить, чтобы разжать кулак и опустить руку. Беатрис сглотнула, и он ощутил под ладонью, которой продолжал её удерживать, частый пульс и слабое движение нежного горла.

Глядя в её яркие голубые глаза он почувствовал, как бушующая в душе ярость сменяется потоком горького отчаянья.

С глухим проклятьем Кристофер отдёрнул руку и отошёл от Беатрис, чтобы вновь наполнить бокал.

— Миссис Клокер передала мне, что ты просил тебя не беспокоить, — сказала Беатрис, — и, конечно, первое, что я сделала — это нарушила твоё уединение.

— Не подкрадывайся ко мне, — отрывисто произнёс Кристофер. — Никогда.

— Больше такого не повторится. Уж мне-то следовало бы помнить об этом лучше, чем другим.