Лю - [21]
— Но тем не менее я возьму один, всегда может понадобиться, — спокойно продолжил он. — Вы позволите?
Он взял из моей приоткрытой коробочки один презерватив в элегантной серебристой упаковке. Жена-любовница тоже захотела взять один («Вообще-то я предпочитаю „Маникс“, прекрасное облегание!» — не преминула она добавить). Мэр очень этому удивился, так как всегда считал, что она предпочитает «Дуо». Жан-Поль признался, что привык к «Профитекс». Но тоже стащил у меня один («Забыл свои, а в наше время это равносильно самоубийству».), затем, бросив плутоватый взгляд на жену-любовницу, разошелся: «Возьму-ка я еще и второй».
Вскоре ко мне потянулись все приглашенные, жаждущие получить по презервативу. Даже епископ не-знаю-какого-города встал в очередь. Можно было подумать, что это святоши, рвущие друг у друга святые мощи! «Правда ли, что „Олла“ намного приятнее в употреблении?» — спрашивал один. «И более прочные?» — спрашивал второй. Возле меня завертелась толпа возбужденных низкопоклонников. И я, Лю, скромная Лю, робкая Лю, неизвестная Лю, превратилась в центр этого торнадо, засасывающего в свое нутро тайфуна притягивающие и завораживающие глаза сказочного циклона — и это была Я — Мадам ПГД.
В одном из своих ранних произведений (1844) Гручо Маркс писал: «Кредит — это мнение, которое политическая экономика выносит по поводу моральных устоев человека». Ошибка: чем более низкими становились моральные устои той, какой я была, продающейся всем властям шлюхи, тем больше повышался мой кредит.
Во всяком случае, мои моральные устои хорошо оплачивались. Я сидела в кресле и, любуясь своими красивыми длинными ногами, закинутыми друг на друга, в чулках, отливающих серебром и потрескивающих при прикосновении, ликовала от счастья, наслаждаясь и торжествуя (а в это время другая, рыжеволосая неудачница, отраженная в оконном стекле, гнула спину, зеленея от злости и ревности…). Раб в белой ливрее (но без цепи на шее) принес шампанское. Вероятно, по этому случаю, опьяненная новым чувством самоуверенности, немного вскружившим мне голову, я решила сказать кое-что важное своим низкопоклонникам: «Несмотря на потрясающие объемы потребления парижанами этого напитка, невозможно представить с научной точки зрения, чтобы так много месье Клико скончались в такой короткий промежуток времени и оставили столько вдов. Поэтому можно предположить (замечательная гипотеза!), что один или все (если их было несколько) месье Клико были полигамными и при жизни имели столько жен — от десятка до, может быть, тысячи, — сколько осталось вдов, когда они умерли!»
Моя диалектическая логика поразила не одного из присутствующих. Правда, должна признать, что эта проблема, остававшаяся так долго нерешенной, часто будила мое воображение. И ее решение, которое я так неожиданно обнародовала, значительно укрепило мое положение в свете на рынке шлюх, порабощенных Большим Капиталом. Меня засыпали аплодисментами… А некоторые из гостей даже попросили автограф.
Мэр, более красный, чем обычно, снова сунул во что-то нос (у него это мания!), раза четыре чихнул и стал пробиваться в самую гущу гостей, как тот пастух среди овец, держа руку на сердце, с глазами, влажными от волнения, и крича:
— Разве я вам не говорил, что Лю сногсшибательна? Что она именно та женщина, которая нам нужна? The bright woman in the right place[23]! Она станет душой моего города, мозгом моего центра, кровью моего округа; вместе с ней мы изменим жизнь, мы изменим свой образ жизни! Вперед на штурм Будущего, товарищи, старый мир рухнул! Да здравствует Лю, да здравствует товарищ ПГД, да здравствует Франция, да здравствует свободный Квебек!
И тут же все хором закричали:
— Да здравствует свободный Квебек, да здравствует Франция, да здравствует товарищ ПГД!
Нужно сказать, что почти половина приглашенных, ближайших друзей мэра, были сторонниками Кастро, Че Гевара и прокитайцами во времена своей сталинской юности. Среди самых больших энтузиастов в этом «хоре рабов» находилось с десяток месье, робко жавшихся друг к другу в одном из углов, напяливших на себя вельветовые костюмы от Кардена и баскские береты, надвинутые по самые брови. Это были члены муниципального совета мэрии не-знаю-какого-города, приехавшие специально в Париж в своей красивой униформе муниципальных советников, чтобы поаплодировать мне. Может, они принадлежали к партии униформистов? Все они были такими загорелыми, словно только что прибыли из Куала-Лумпура. Один из них, наверное, шеф, старик лет сорока пяти, подошел ко мне в сопровождении своих робких сподвижников и протянул маленький скромный букетик из сине-бело-красных цветов, скандируя:
— Да здравствует товарищ ПГД! Да здравствует Франция!
Этого господина звали WC. Он был на побегушках у мэра не-знаю-какого-города.
А тем временем чужестранец-араб под виолы и гобой аборигенов продолжал издевательскую песню, берущую свои корни в народе, оторванном от корней:
Мэр решил, что завтра на рассвете мы все отправимся в его город. Я по секрету спросила, нужна ли для этого виза и вакцинация. Он ответил, что нет. Я заскочила домой, набила чемодан кое-какими тряпками, позвонила Бабетт и попросила ее кормить Глуглу, пока я буду отсутствовать. («Я оставлю тебе ключ под ковриком… Мне нужно ехать в провинцию, чтобы приступить к своим обязанностям ПГД!») «ПГД чего?» — перебила меня эта недоверчивая девица. Чего, чего? Того, во что я ввязалась! Мне кажется, что она завидует.
Эта книга – сборник рассказов, объединенных одним персонажем, от лица которого и ведется повествование. Ниагара – вдумчивая, ироничная, чувствительная, наблюдательная, находчивая и творческая интеллектуалка. С ней невозможно соскучиться. Яркие, неповторимые, осязаемые образы героев. Неожиданные и авантюрные повороты событий. Живой и колоритный стиль повествования. Сюжеты, написанные самой жизнью.
«Бизнесвумен, или Tomorrow starts at midnight» остросюжетный, современный, откровенный и захватывающий роман о частной жизни московского высшего общества. Роман о судьбе четырех женщин, которые волею стремления или обстоятельств становятся бизнес-леди. Роман об интригующих взаимоотношениях, амбициозной, молодой женщины Алины и известного российского предпринимателя Андрея. Обывательское мнение о жизни олигарха не имеет ничего общего с жизненными ценностями Андрея. Он слишком любит и ценит жизнь, чтобы растрачивать ее попусту.
В книгу замечательного польского писателя Станислава Зелинского вошли рассказы, написанные им в 50—80-е годы. Мир, созданный воображением писателя, неуклюж, жесток и откровенно нелеп. Но он не возникает из ничего. Он дело рук населяющих его людей. Герои рассказов достаточно заурядны. Настораживает одно: их не удивляют те фантасмагорические и дикие происшествия, участниками или свидетелями которых они становятся. Рассказы наполнены горькими раздумьями над беспредельностью человеческой глупости и близорукости, порожденных забвением нравственных начал, безоглядным увлечением прогрессом, избавленным от уважения к человеку.
Они, смеясь, вспоминают то, что было. Улыбаются тому, что происходит. Идут к успеху, несмотря ни на что. Из маленьких человеческих историй один общий рассказ – о людях, о жизни. Рассказ о любви.
«Возвращение в Мальпасо» – вторая книга петербургского писателя Виктора Семёнова. Она состоит из двух, связанных между собой героями и местом действия, повестей. В первой – обычное летнее путешествие двенадцатилетнего мальчишки с папой и друзьями затягивает их в настоящий круговорот приключений, полный смеха и неожиданных поворотов. Во второй – повзрослевший герой, спустя время, возвращается в Петербург, чтобы наладить бизнес-проекты своего отца, не догадываясь, что простые на первый взгляд процедуры превратятся для него в повторение подвигов великого Геракла.
Если бы избалованный богатством, успехом и любовью детей всего мира Адам Кулаков вовремя прислушался к словам своего деда-кукольника – никогда бы не оказался в ловушке собственного тщеславия. Теперь маленькая тайна наследника игрушечной империи – в руках шантажиста и, похоже, дорого ему обойдется. О цене тайны его дед тоже знает многое… В далеком 1944 году за русским врачом-недоучкой Аркадием Кулаковым захлопнулись ворота Освенцима. Его незамысловатые игрушки из дерева и больничной марли дарили последнюю улыбку обреченным детям в лаборатории одного из самых страшных военных преступников.
Блестящая ироничная пародия на современное искусство, в которой сочетаются и легкий детектив, и романтичная любовная история, и эксцентричная философская притча о красоте, свободе и морально-этических нормах в творчестве.Считая себя некрасивым, а потому несчастным, молодой человек решает покончить жизнь самоубийством. Но в решающий момент ему на пути встречается художник, страдающий манией величия. Он предлагает юноше купить его тело и душу, чтобы сделать из него живую скульптуру, что принесет им обоим всемирную известность.
В безмятежной деревушке на берегу дикого острова разгораются смертельные страсти. Прекрасный новый мост, связавший островок с материком, привлек сюда и многочисленных охотников за недвижимостью, желающих превратить этот девственный уголок природы в туристический рай. Но местные владельцы вилл и земельных участков сопротивляются. И вот один из них обезглавлен, второй умирает от укуса змеи, третья кончает жизнь самоубийством, четвертый… Это уже не тихий остров, а настоящее кладбище! Чья же невидимая рука ткет паутину и управляет чужими судьбами?Две женщины, ненавидящие друг друга, ведут местную хронику.
Данвер, молодой судья, едет по поручению короля Франции в одну из провинций, чтобы проверить поступающие сообщения о чрезмерном рвении своих собратьев по профессии в процессах, связанных с колдовством. Множащиеся костры по всей Франции и растущее недовольство подданных обеспокоили Королевский двор. Так молодой судья поселяется в Миранже, небольшом городке, полном тайн, где самоуправствует председатель суда де Ла Барелль. Данвер присутствует на процессах и на допросах и неожиданно для себя влюбляется в одну необычную, красивую женщину, обвиняемую в убийстве своего мужа и колдовстве.Элизабет Мотш пишет не просто исторический роман.
Роман «Битва» посвящен одному из знаменательных эпизодов наполеоновского периода в истории Франции. В нем, как и в романах «Шел снег», «Отсутствующий», «Кот в сапогах», Патрик Рамбо создает образ второстепенного персонажа — солдата, офицера наполеоновской армии, среднего француза, который позволяет ему ярче и сочнее выписать портрет Наполеона и его окружения.