Лягушки - [13]
— Ну хотя бы и на кухне! — вскричала Лоренца. — Ну хотя бы и в этом скособоченном сараюшке! Хотя бы и рядом с газовой плитой! И выставляй обещанные напитки!
— Вы же… ты же за рулем! — встрепенулся Ковригин. — А Дувакин ждет к вечеру.
— Не бери в голову! — захохотала Лоренца.
И действительно, в голову в ближайшие часы Ковригин ничего не брал, если не считать закусок и напитков. К коньяку и ликеру, пошедшим в сопроводители моллюсков, неизвестно зачем преодолевших Оку (поездом, что ли?) и поперших через ковригинский сад-огород на Москву, был вынут из морозилки и литровый "Кузьмич", из-за чего предстояло пострадать бедолаге Рубенсу.
В холодильнике Ковригина не нашлось лимона, что Лоренцу расстроило. Впрочем, по её вкусам, к улиткам первым делом требовались сливочное масло и укроп, масло имелось, охапку же укропа доставили с грядки. Не лишними оказались майонез и уксус. Порадовала Лоренцу и предоставленная ей серебряная ложка, пусть и чайная. В соус Лоренца определила два сырых яйца, слава Богу, коробка яиц была закуплена накануне, "Ради опыта, — приговаривала Лоренца, взбалтывая яйца, — ради опыта!" Ну, ради опыта так ради опыта, нам не жалко…
И началось пиршество. То есть пировала Лоренца, с шумом, с восторгами, а Ковригин, хотя и попивал (под грибы), сидел при ней наблюдателем. А когда Лоренца, отлучив отдел серебро, схватила нож и столовую ложку и ими стала добывать деликатес, а потом и с неким хлюпающим звуком вычмокивать остатки улиток из раковин, Ковригин не выдержал и сварил молочные сосиски, показавшиеся ему, впрочем, отвратительными. Отвращение пришлось снимать полным стаканом "Кузьмича". Лоренца же, может, из-за Кузьмича, а может, и по какой иной причине, несмотря на её чмоканья, отвращения у него не вызывала. Напротив… Женщина сидела рядом с ним своеобычная. Очень может быть, что и своевольная. А это Ковригину было по душе. Расцветка её (зелеными были не только глаза Лоренцы, кстати, они лишились полнолунной круглости, по хотению Лоренцы или сами по себе, но зелёными были и её ресницы, брови углом, тени на веках, помада на чуть припухлых губах жаждущего рта, "да он расходится у неё дальше ушей…") сейчас нисколько не раздражала и не удивляла его. Виделась она азартным животным, самкой несомненной, скорее всего из хищников. В своем чавкающем удовольствии и урчании она не только не порождала в Ковригине неприятные чувства и тем более — позывы к тошноте, а, пожалуй, даже радовала его и вызывала возбуждение, напоминавшее о том, что и он самец.
— Ах! Все! — вырвалось из Лоренцы, и отрыжка заполненных желудка и пищевода подтвердила её удовлетворенное ходом жизни состояние. Она живот погладила, крякнула и, снова не сдержав отрыжки, произнесла: — А ты, Ковригин, халтурщик…
— То есть как? — удивился Ковригин. — Почему я халтурщик? И в каком смысле?
Лоренца зевнула. Сказала:
— Небо затягивает. И холодает. Как бы заморозки не случились. Ты бы печку протопил.
— Протоплю, — хмуро сказал Ковригин. — Хотя и не вижу в этом нужды. Так почему я халтурщик?
— О Рубенсе сочиняешь. В компьютер перегоняешь текст. А у самого на столе книги разложены и тетради с выписками из других книг. То есть ты обыкновенный компилятор. Сдираешь у других.
— Ты недавно в журнале?
— Ну, типа того…
— Ты о Рубенсе слышала?
— Слышала, слышала… У меня у самой… В одном из домов висит Рубенс… "Леда и лебедь"…
— Тот, что ещё вчера висел в Дрездене?
— В Дрездене — копия! — возмутилась Лоренца. — У меня оригинал.
— Ну, понятно, — кивнул Ковригин. — Поздравляю Дрезден. А об открытии Америки ты что-нибудь знаешь?
— Ну, знаю, знаю… — капризно произнесла Лоренца, будто отмахиваясь от Ковригина. — Училась не в самом худшем вузе. Колумб там и тра-та-та…
— Судя по твоему выговору, училась ты в Сорбонне. Или в Гейдельберге. Так надо понимать.
— Увы, Сашенька, училась я на станции Трудовая Савёловской железной дороги. Во Всероссийском институте Коневодства, в народе — ВГИК.
— А я по бабке с дедом — яхромский! — обрадовался Ковригин. — От Трудовой километров десять к северу. А ты, стало быть, внучка маршала авиации. В Трудовой — их дачи.
— Ну, типа того, — икнула Лоренца. — Ты дрова для печки волоки.
— Чего же ты не приехала ко мне на кобыле или хотя бы на белом коне?
— Кобылы курьерам не положены, — сказала Лоренца.
— Каким курьерам? — удивился Ковригин.
— Не бери в голову, — сказала Лоренца. — Беги в сарай за дровишками.
Ковригин сбегал. Лоренца перешла в дом, к печке, прихватила с собой бутылку коньяка "Золото Дербента" и, зажав ноздри пальцами, боролась теперь с икотой.
— У тебя только одна комната будет прогрета, — сказала Лоренца. — А в ней один приличный диван. Придется тебе спать на полу у печки. Или со мной на диване. Если не побрезгуешь.
— Посмотрим, — проворчат Ковригин. — А что это ты зажимаешь ноздри?
— Задерживаю дыхание. До двадцати двух. И икота обязана пропасть. Или перейти на Федота. Совет тренера. Я ведь долго и всерьез занималась плаванием.
— Плавала, наверняка, брассом?
— Почему брассом? Кролем! Я крольчиха. Мы — братцы и сестры кролики.
— Ну значит, — сказал Ковригин, разжигая дрова, — Колумб там и тра-та-та? А дальше что?
«Альтист Данилов» – культовый роман в творчестве Владимира Орлова. Вершина «мистического реализма» нашего времени, отмеченная печатью настоящего мастера. История любви и ненависти, творчества и безумия – возможность проникнуть в потаенные глубины психологии современников. Высветить демоническое в человеке и человеческое в демоне. Тема, необычайно притягательная для читателя во все времена…
Это новый, долгожданный роман классика современной литературы Владимира Орлова. Роман, сочетающий детективное начало и тонкий психологизм. Захватывающий сюжет, узнаваемые персонажи, сатира на окружающую действительность, - все это ставит «Камергерский переулок» в ряд лучших произведений мировой литературы.
«Аптекарь». Одна из вершин в творчестве классика современной литературы Владимира Орлова. Это роман, где неразрывно переплелись мистика и реальность. Где вымысел порой достовернее самой жизни. История о любви, о тайнах природы, о месте человека в нашем изменчивом непредсказуемом мире.
"Солёный арбуз". Первое значительное произведение в творчестве Владимира Орлова. Это роман о молодых людях, о первой любви, надеждах и разочарованиях. О месте человека в нашем сложном непредсказуемом мире.
Причудливый и остроумный, фантасмагорический и совершенно нереальный, овеваемый мистическим холодком потустороннего, новый роман классика современной литературы Владимира Орлова заставляет увидеть окружающую нас привычную обыденность иными глазами.«Земля имеет форму чемодана» — своего рода приглашение в яркий феерический мир, полный необычных загадок и неожиданных решений.Книга по праву пополнит коллекцию почитателей таланта знаменитого писателя!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.