Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли - [80]

Даже на Аляске я не мог припомнить такого холода, который пронизывал нас в ту ночь и весь следующий день. А ведь в Патагонии была середина лета. Я бы с радостью отдал свое пончо за какую бы то ни было парку. Скорчившись внутри джипа, мы пытались согреться, заведя мотор, но зажигание отказало. Кофе, наверное, могло бы помочь, но ветер задувал нашу ветроустойчивую печку. За двадцать часов до вечера следующего дня ни одна душа не проехала мимо, как вдруг в минуту затишья мне послышался шум мотора. Я выскочил и начал было махать маленькому грузовичку, но этого не потребовалось. Верный неписаным законам Патагонии, шофер уже останавливался. От него мы узнали, что в нескольких милях находится estancia Лелеке.

— Я дотащу вас туда на буксире, — сказал он. — А там спросите сеньора Пьенай.

В конторе усадьбы за столом сидел джентльмен с рыжеватыми волосами и аккуратно подстриженными усиками. Стараясь говорить по-испански как можно лучше, я спросил, нельзя ли видеть сеньора Пьенай. Закутанный в пончо, полузамерзший, я являл собой не очень-то привлекательное зрелище, но затруднение вызвала, видно, не моя внешность, а мой испанский.

— Кого вам? — спросил он хмуро.

— Сеньора Пьенай, — повторил я и рассказал о нашей беде.

Он улыбнулся и ответил на чистейшем английском языке с ирландским акцентом:

— Так вам мистера Пэйна, управляющего. Его сейчас нет. А я Пэт Уилсон, бухгалтер. Войдите и выпейте пока чайку.

Только теперь я увидел на стене вывеску: «Южноаргентинская земельная компания». Это была одна из огромных овцеводческих ферм, которыми Англия владела по всей Патагонии.

Дом, где жили служащие усадьбы Лелеке, представлял собой покосившееся одноэтажное кирпичное здание, защищенное от ветра неровными рядами стройных тополей. Там мистер Уилсон познакомил нас с остальными служащими. Это было Соединенное королевство в миниатюре с представителями от Ирландии, Уэльса, Австралии и британских островов Ла-Манша. Яркий огонь и горячий чай быстро отогрели нас, хотя я уже и не верил, что это возможно, и мы начали думать, как бы раздобыть запасные части. Перспективы оказались не слишком веселыми, но дружелюбный прием не дал нам упасть духом. Мистер Уилсон любезно предоставил нам комнату для гостей, а появившийся мистер Пэйн, элегантный англичанин в начищенных сапогах, бриджах и мягкой кепке, предложил нам место для ремонта «Черепахи».

— Только не удивляйтесь, если не найдете в Эскеле запасных частей, — сказал он. — Возможно, надо будет выписать их из Буэнос-Айреса, и тогда вам придется изрядно подождать. — И мистер Пэйн поспешил загладить свое мрачное предсказание любезным приглашением: — А почему бы вам не провести с нами праздники?

Я не сразу сообразил, о каких праздниках идет речь, но потом вспомнил: ведь до рождества оставалась одна неделя.

В тот же вечер в гостиной дома служащих нам с Элен довелось узнать, что такое mate[37]. Несмотря на свой ирландский акцент, мистер Уилсон родился в Аргентине и был великим мастером готовить этот горячий напиток, который в Аргентине так же распространен, как чай в Китае. Он положил несколько ложек зеленых хлопьев в маленькую грушевидную бутыль из тыквы, добавил туда кипятку, и из горлышка поднялся аромат, напоминающий запах свежескошенной люцерны. Он отпил немного через серебряную соломинку и, подлив еще горячей воды, передал mate Элен.

— Gracias[38], — сказала она, протягивая руку.

Он с озорной улыбкой отдернул бутыль.

— Сказать «gracias» за mate означает «спасибо, нет», а не «спасибо, да».

На следующее утро я занялся ремонтом джипа. Я становился мастером своего дела: на этот раз мне понадобился всего один день, чтобы разобрать раздаточную коробку. Шестерни были в порядке, и я с облегчением увидел, что мне нужны лишь две бронзовые заторные шайбы да кое-какие подшипники. Но когда я съездил на автобусе в Эскель и прочесал там все магазины и гаражи, я убедился, что ничего не получу, кроме знакомого уже ответа «No hay».

Пришлось запаковать детали и вместе с письменной просьбой выполнить заказ срочно отослать их самолетом в Буэнос-Айрес. Потом я вернулся в Лелеке.

Нам отвели веселую комнату, где на полу лежали яркие арауканские ковры, а мягкие кровати были покрыты теплым мехом гуанако, но нам почти не приходилось бывать в ней. Чаще мы сидели у камина в гостиной и слушали рассказы о житье-бытье на estancia, а когда дождь переставал, играли в теннис на обсаженной тополями площадке. И много раз распивали чай с Пэйнами.

Англичане имеют привычку всюду привозить с собой свои обычаи; красный кирпичный дом четы Пэйн с обширным садом и окаймленными цветами аллеями выглядел так, как будто его перенесли сюда из Англии. После двадцати семи лет жизни в Аргентине пятичасовой чай оставался для Пэйнов священным ритуалом, и ровно в четыре накрывался стол с обязательными горячими булочками на кружевных салфеточках, шариками масла, английским мармеладом и чайным печеньем.

Однажды утром во время завтрака Ивэн Томас, старший работник, аргентинец из Уэльса, спросил, не хочу ли я посмотреть стрижку овец. Пока Элен ходила в гости с миссис Пэйн, мы с Иваном отправились в корраль, где он выбрал мне коня — крупное животное с орлиным носом, по кличке Пикассо. До этого мое знакомство с лошадьми не шло дальше каруселей, и я с опаской поглядывал на черного зверя, но Ивэн заявил, что это самая покладистая лошадь на estancia и что Анжела, хорошенькая восемнадцатилетняя дочь Пэйнов, еще ребенком училась ездить на нем верхом. Успокоенный, я взобрался в седло.