Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли - [71]

Вернувшись к себе, я принялся клеить заплаты на наши старые матрасы. Вдруг дверь распахнулась, и в комнату влетела сияющая Элен: она продала мотор. Вот это была новость! Матрасы сразу вылетели у меня из головы. После двухнедельных попыток продать его всеми способами: колумбийским — через друзей, эквадорским — через рекомендательные письма и другими, более привычными методами торговли, например при помощи объявления в газетах, — я отказался от этой затеи и смирился с мыслью, что его придется везти на Огненную Землю. Но моя предприимчивая жена открыла еще один способ делать дела в Латинской Америке — при помощи случая, обаяния и собаки.

Чтобы объяснить мне все, она выпалила одним духом:

— Дина остановилась у велосипедного магазина и стала нюхать дверь, а я увидела в витрине велосипедные моторы, и за прилавком стоял очень симпатичный молодой человек; терять мне было нечего, и я спросила его, не покупают ли они подвесные моторы, и он сказал «да», но его папа сказал «нет». И тогда молодой человек пошел со мной в другой магазин, и там человек за прилавком сказал «нет», а какой-то покупатель улыбнулся мне и сказал «да».

До сих пор наш маршрут во всех странах, кроме Мексики, диктовала Панамериканская магистраль: больше тут не было никаких дорог. Но, выехав из Лимы, мы могли выбирать. Самым прямым был общепринятый путь по магистрали — вдоль побережья Перу и затем через пустыню Атакама до Сантьяго. Но при таком маршруте в стороне оставалось то, что больше всего интересовало нас в Перу, — земля инков, Альтиплано и Куско — центр древней индейской культуры, которую погубили испанцы в 1530-х годах. Поэтому мы посоветовались в автоклубе и решили двинуться на восток от Лимы, по самой высокогорной автомобильной дороге в мире, а потом — по центральному шоссе Перу в Куско и к озеру Титикака, через Боливию и северную часть Аргентины. Оттуда наш путь будет лежать обратно через Анды в Сантьяго (Чили) через перевал, где Аконкагуа вздымает свою снежную корону выше всех других гор западного полушария и Христос Андов простирает руки вперед, как бы благословляя эту землю. Из Сантьяго мы собирались ехать к югу, в южноамериканскую Швейцарию, через пятидесятимильную гладь озер, чтобы снова въехать в Аргентину; через пустынную Патагонию, а затем через Магелланов пролив попасть на Огненную Землю и Ушуаю — самый южный город в мире, лежащий на самом краю континента. Из Ушуаи, где наше путешествие в сущности окончится, мы собирались отправиться на север, к Буэнос-Айресу, а оттуда на грузовом судне домой.

Перед отъездом из Лимы я осмотрел машину, заправил ее и поставил в карбюраторе жиклеры для больших высот. «Черепаха» никогда еще не поднималась выше двенадцати тысяч футов, и я не знал, как она будет себя вести на высоте, где пилотам рекомендуют пользоваться кислородными приборами. Вначале, пока извилистая дорога шла по долине реки Римака, подъем был постепенный, но потом он стал ощущаться все сильнее и сильнее. Нас окружали голые утесы. У Инфьернилло, или Малого Ада, края разверзнувшейся бездны соединены подвесными мостиками, а дорога идет зигзагами и трижды пересекает саму себя. Шестидесятисильный мотор «Черепахи» все медленнее и медленнее тащил ее вверх, ведь она весила более пяти тысяч фунтов. Приходилось то и дело включать первую скорость. На гребне горы, на высоте пятнадцать тысяч шестьсот шестьдесят пять футов над уровнем моря, двигатель облегченно кашлянул, и мы остановились, чтобы дать ему остыть. Наших лиц коснулось несколько снежинок, но они быстро растаяли, чтобы слиться с реками, текущими отсюда в Атлантический и Тихий океаны.

Большую часть нашего дальнейшего пути в Куско, почти шестьсот миль, мы ехали на высоте более десяти тысяч футов через Альтиплано, где мрачные холмистые равнины перемежались с беспорядочными нагромождениями скал. При нашем приближении робкие лохматые дикие пони и еще более дикие ламы пугливо удирали вскачь по кочкам, поросшим жесткой травой. Местами еще виднелись следы дорожной сети инков; по этим дорогам их армия могла доходить из Куско на север, до Кито, и далеко на юг, до самого центра Аргентины. С тех пор прошло уже более пятисот лет, но дорога инков в иных местах выглядела лучше, чем некоторые участки Панамериканской магистрали. Но больше всего меня позабавило то, что в древности гонцы бегали быстрее, чем мы сейчас ехали на своем автомобиле. Сменяя друг друга через короткие расстояния, они несли своим повелителям-инкам свежие новости, рыбу и деликатесы из отдаленных уголков империи, ухитряясь делать до ста пятидесяти миль в день. Мы же в среднем по этой пересеченной местности проезжали менее ста миль в день.

Одной из причин такого медленного продвижения было то, что «Черепаха» плохо шла на больших высотах. Но очень задерживали также и ламы. Нас настолько интересовали эти отдаленные родственники верблюдов, что мы просто не могли проехать мимо и останавливались буквально возле каждого животного. На редкость красивы эти ламы! На шее — яркое ожерелье, а на ушах — кисточки, точно из цветной развевающейся ленты, и очень высокомерный взгляд прямо нам в глаза. Лама считается вьючным животным, но носит на спине свои крошечные свертки с таким снисходительным видом, движется такими мелкими шажками, а хвостик так гордо торчит кверху, точно турнюр на мягких линиях ее крупа! Тщеславие — имя твое, о лама!