Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли - [40]
Утром в среду 18 мая моторное судно «Черепаха» было готово к выходу в рейс, который, как мы наивно воображали, займет три недели. Она была снабжена месячным воинским запасом продовольствия, ящиком консервов для Дины и весьма основательным количеством сигарет и мыла для переговоров с индейцами. Перед выходом в море к ней началось настоящее паломничество моряков. Среди прочих страшных предсказаний нас предостерегали и против chocosanos, которые могли нагрянуть в любую минуту. Все желали нам счастливого плавания, и нашлись даже такие — правда, один или двое, — кто верили, что это возможно. Одним из последних был лейтенант Букхемер. Он вложил в руку Элен маленькую квадратную коробочку, широко улыбнулся и подмигнул:
— На судне всегда пригодится лишний компас.
У шлюза Мария Никита, в конце грунтовой дороги, в десяти милях к северо-востоку от Колона, адмирал Майлс и несколько его офицеров с семьями махали нам вслед с берега, когда мы вошли в Карибское море и взяли курс на Колумбию.
Глава шестая
Море серой волнистой простыней расстилалось под хмурым небом. Дул легкий ветер, и джип ритмично поднимался и опускался на волнах. Я не сразу почувствовал, что машина меня слушается. Не исчезал трепет удивления, ощущения почти чуда, ведь всего полчаса назад «Черепаха» еще лавировала между машинами на улицах, а сейчас плыла по воде и почти ничем не отличалась от больших судов там, на горизонте, идущих в сторону канала, разве что была немного меньше, медлительней и не придерживалась курса морских пароходов. Там, где мы шли, курсировали обычно лишь мелкие суда, торговавшие с индейцами побережья, да и те старались держаться подальше от берега. Прибой почти везде был слабый, но воды впереди так и кишели рифами, которые легко могли пропороть днище «Черепахи». И все-таки мы старались держаться у самого берега, готовые искать там спасения при первых же признаках шторма. Мы не спускали глаз с моря, пристально следя за цветом воды, за пузырьками пены — словом, за всем, что предсказывало тайные мели. Мы больше не доверяли картам: чересчур свежа была в памяти Коста-Рика. Решили, что будем вести себя сверхосторожно и далеко обходить любое место, где менялся унылый серый цвет волн; мы даже сделали крюк в несколько миль, стараясь, как оказалось, избежать встречи с плавучими водорослями.
Пока мотор ровно и неумолчно отстукивал свою бодрую песню, Элен сидела на крыше, сверяя по карте рисунок берега. Первую остановку нам предстояло сделать через у восемь морских миль[21] в Портобельо — забытом городке, когда-то важном торговом центре на побережье Атлантического океана. Стоя у руля, я думал о чувствах, которые более четырехсот пятидесяти лет назад испытывал Колумб, идя вдоль этих берегов, всматриваясь в кипящее вокруг этих же рифов море и в ту же темно-зеленую стену джунглей. Во время своего четвертого путешествия в Новый Свет, когда он все еще искал несуществующий проход в Индию, его четыре потрепанные каравеллы укрылись в гавани, куда мы шли. У него не было карт, и он, видимо, наткнулся на нее случайно — ведь мы, знающие, где это место, и то нашли его с трудом.
Именно Колумб в 1502 году назвал порт Портобельо, что по-португальски значит «Красивый порт». Позже, когда из копей инков на испанские галеоны и затем в сундуки короля Испании Филиппа II потекли потоки золота и серебра, Портобельо стал концом узкой тропинки, по которой на волах и на плечах рабов сокровища Тихого океана переправлялись к Атлантическому. Раз в году Портобельо просыпался от своей тропической спячки, в лавках на его улицах начинался торг: какао, драгоценности и шерсть из Перу шли в обмен на рис, зерно, свиней и скот из Картахены; потом все это обменивалось на испанские товары и галеоны увозили в Европу ценности на сотни миллионов долларов.
Но когда «Черепаха» бороздила тут мелкие грязные воды в поисках места, где можно выйти на берег, трудно было вообразить себе гавань полной галеонов. С обеих сторон вход в бухту охраняли развалины древних каменных фортов, которые Испания считала неприступными, пока под их стенами не появились пираты Паркер и Морган.
В бухту вдавались грубо сколоченные деревянные мостки, и с них десятка два негров в изумлении тыкали в нас пальцами, пока «Черепаха» разворачивалась и шла вдоль пристани. Элен спрыгнула на пристань и спросила, есть ли тут стоянка для каноэ. Какой-то голый паренек, черный и блестящий от мелких капель дождя, взволнованно пробежал несколько сот футов в сторону, где склон берега был выложен галькой. Когда «Черепаха» вышла из моря и загрохотала по каменистой дороге, вокруг раздались крики удивления: это был первый автомобиль в Портобельо.
— Две-три сотни жителей — практически все население города — с криками прыгали позади нас, словно я заворожил их, как крысолов из Гаммельна[22]. Мы ехали мимо развалин по каменным мостам и под каменными арками до бывшей сокровищницы короля, от которой остались теперь лишь четыре колонны, подпиравшие небо.
В дни своей славы Портобельо делился на четыре района — Триану, Мерсед, Гвинею и развалины. Теперь вся деревня превратилась в развалины. Джунгли хозяйничали повсюду: внутри стен зелень разрослась так же буйно, как и в обступившем их лесу. Опустошенный пиратами и чумой, заброшенный, когда истощились богатства инков, город — вернее, то, что от него осталось, — перешел в руки построивших его рабов, потомки которых теперь бежали за нами. Глава города, алькальд, стройный седеющий негр, одетый в белую рубаху и штаны, встретил нас приветливой улыбкой и предложил еду и место для ночевки. Мы поблагодарили и попросили разрешения провести ночь в развалинах форта Херонимо в конце деревни.
