Львовский пейзаж с близкого расстояния - [101]
Леонид Павлович только рукой махнул и признался. — Книгу вашу я не прочел. Честно говорю, ребята. Не успел. Только собрался, а Валерка вынес и продал.
— Нашлись покупатели?
— Ого, конечно, нашлись. Хорошая книга.
— А деньги куда?
Можно было не спрашивать. Леонид Павлович только глазами показал. — Вынес, пока я спал.
— Не огорчайтесь. Мы другую подарим.
— Только как приватизирую, Я, ребята, читать очень люблю. — Тут из глубины комнаты донеслось тревожное мычание, бормочущие какие-то звуки. Леонид Павлович, не оглядываясь, известил — Валерка просыпается.
Мы не стали задерживаться. Путь от центра до автостанции был не близкий. По дороге мы зашли в Спасо-Богоявленский женский монастырь. Православный. Раньше — реформаторов, потом Василианов, теперь — в ведении Московской париархии. Когда делили церковное наследие, чуть не дошло до потасовки, слава Богу, все кончилось миром. Монашка рассказывает историю монастыря на хорошем русском языке. У нее белесое одутловатое от ночных бдений и постной пищи лицо. Под черным платком трудно разглядеть, но, похоже, в миру она была красива. Язык городской — чистый, свободный. Не успеваешь умилиться терпимости местных нравов, как на тебе, один из слушателей — ревнивый, обязательно спрашивает: — А чого це ви розмовляєте по росийськи?
За этим следят, как раньше следили за поведением на политинформациях. Монашка, не прерывая рассказа, смиренно объясняет, что служба ведется на церковно-славянском языке, очищенном от мирских и греховных слов. Ведет беседу дальше, но потом вдруг неожиданно возвращается, и поясняет с вызовом, свидетельствующим о несмиренном нраве. — А почему я по русски? Потому что мне так нравится.
С дорожки перед монастырским входом хорошо смотрится противоположный склон межгорья. Козацкое кладбище на высоком бугре, укрывающие склон ряды еврейских могил, осыпь старого карьера, лес, следы весенних потоков, и серебрянный воздух близкой осени.
Придорожная забегаловка названа на французский манер — бистро. Леонид Павлович объявился, когда мы уже поели и собирались дальше. Таким мы его еще не видели — торжественно-принаряженным с деловой папочкой и даже звучащим, как звенит при постукивании хрусталь.
— Артиллеристы, — бодро запел Леонид Павлович, завидя нас. — Сталин дал приказ. Из сотен тысяч батарей, за всех товарищей-друзей. — Он воздел над головой крепкий кулак. — Иду на приватизацию. Чтобы мы не сомневались, он вытащил из-под руки папку. Вблизи это оказалась не совсем папка, а картонная шахматная доска. Вещи милостивы к нам — изворотливым и разрешают использовать себя по всякому. В черно-белых квадратах лежал какой-то необычный с виду паспорт с орлом, по видимому, даже польский и несколько бумаг. — Все тут, — сказал Леонид Павлович, похлопывая по документам. Охота поговорить была, но тут Леонида Павловича отвлек какой-то пенсионер и он легко переключился на нового собеседника.
— Пирожок с горохом, — лихо заказал Леонид Павлович, — сто грамм сметаны и маленькую пива.
— Они с Турцией не знают, что делать, — втолковывал пенсионер, — а ты хочешь, чтоб у них из-за нас голова болела.
— И не надо. — Отрубил Леонид Павлович, махнул нам на прощание и запел. — Узнай, родная мать, узнай, жена-подруга…
Девочка в пыльном автобусе старательно переписывала в тетрадку молитву о путешествующих. Была еще бабка, суетливая обладательница этой самой молитвы. Я взял поглядеть, молитва была составлена из простых слов и обращалась к Богородице. Нужно подставить нужное имя, произнести несколько раз, обращаясь к иконе. Впереди спал бродяга, он сошел на полпути до Почаева, но забыл со сна узел с телогрейкой. Автобус долго сигналил, пока он не вернулся за имуществом. И после этого автобус не спешил, давал путнику придти в себя, проверить, не забыл ли он что-нибудь еще. Вообще, никто никуда не торопился, само по себе удовольствие. Сзади переговаривалась цыганистая молодица и ее спутник, гораздо старше и неопределенного вида. Были они откуда-то с востока Украины, теперь приехали в Лавру, и Кременец посетили. Женщина особенно волновалась, ничего не пропустить, все успеть. Мужчина был в приподнятом настроении. Он, по видимому, чуть выпил и благодушествовал.
— Выйду на пенсию, — говорил он, смешивая украинские и русские слова, — возьму бесплатный билет, и всю Украину объеду.
— Ой, пап, перестаньте, куда это вы поедете.
— А вот поеду. На электричке пенсионерам бесплатно.
— На электричке?
— На электричке.
— А в Почаев як?
— Велосипед маю.
— Чего ж сейчас не брали?
— Так ты ж со мной. Что я тебя на раме повезу?
— Не выдумывайте. Как мамы нет, так вы храбрый. Лучше думайте, как завтра до Святой Анны доехать.
О народе трудно говорить, вот так, сразу за всех, но если все же попытаться, то здесь он какой-то смягченный. Тем более, что постоянно попадаются богомольные странники и мечтатели. Их здесь много. Ближе к Почаеву стали встречаться придорожные трапезы. Женщины в белых платочках и принаряженные на тот особенный лад, с которым идут просить Божеского расположения и заступничества, восседали вокруг разложенной на одеялах и брезентах еды. Тут же стояли их автобусы, фургончики. По выражению лиц, по непривычно расслабленным позам, по праздничному оживлению, видно было, что впереди их ждут чудеса и возвышенные хлопоты. Увидеть своими глазами как спускается с купольного поднебесья Чудотворная Почаевская икона, набрать водицы из-под стопы Божьей матери, выстоять праздничные литургии в Успенском и Троицком храмах, приложиться к святым мощам, съездить к источнику Святой Анны, еще много чего.
Остросюжетный роман Селима Ялкута «Скверное дело» — актуальный детектив в реалиях современной российской действительности и в тесной взаимосвязи с историческим прошлым — падением Византийской империи. Внимание к деталям, иронический язык повествования, тщательно прописана любовная интрига.
Место действия нового исторического романа — средневековая Европа, Византийская империя, Палестина, жизнь и нравы в Иерусалимском королевстве. Повествование с элементами криминальной интриги показывает судьбы героев в обстоятельствах войны и мира.
Тюрьма в Гуантанамо — самое охраняемое место на Земле. Это лагерь для лиц, обвиняемых властями США в различных тяжких преступлениях, в частности в терроризме, ведении войны на стороне противника. Тюрьма в Гуантанамо отличается от обычной тюрьмы особыми условиями содержания. Все заключенные находятся в одиночных камерах, а самих заключенных — не более 50 человек. Тюрьму охраняют 2000 военных. В прошлом тюрьма в Гуантанамо была настоящей лабораторией пыток; в ней применялись пытки музыкой, холодом, водой и лишением сна.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.
Книга представляет собой подробное исследование того, как происходила кража величайшей военной тайны в мире, о ее участниках и мотивах, стоявших за их поступками. Читателю представлен рассказ о жизни некоторых главных действующих лиц атомного шпионажа, основанный на документальных данных, главным образом, на их личных показаниях в суде и на допросах ФБР. Помимо подробного изложения событий, приведших к суду над Розенбергами и другими, в книге содержатся любопытные детали об их детстве и юности, личных качествах, отношениях с близкими и коллегами.
10 мая 1933 года на центральных площадях немецких городов горят тысячи томов: так министерство пропаганды фашистской Германии проводит акцию «против негерманского духа». Но на их совести есть и другие преступления, связанные с книгами. В годы Второй мировой войны нацистские солдаты систематически грабили европейские музеи и библиотеки. Сотни бесценных инкунабул и редких изданий должны были составить величайшую библиотеку современности, которая превзошла бы Александрийскую. Война закончилась, но большинство украденных книг так и не было найдено. Команда героических библиотекарей, подобно знаменитым «Охотникам за сокровищами», вернувшим миру «Мону Лизу» и Гентский алтарь, исследует книжные хранилища Германии, идентифицируя украденные издания и возвращая их семьям первоначальных владельцев. Для тех, кто потерял близких в период холокоста, эти книги часто являются единственным оставшимся достоянием их родных.