Львовская гастроль Джимми Хендрикса - [116]

Рябцев и Алик переглянулись.

— С какой стати? — недовольно воскликнул Рябцев и заметил, что работница этого благотворительного заведения отошла от окна и стала поближе, прислушиваясь к их разговору.

— Да мне рассказывали, что тут часто заманивают бомжей куда-нибудь под видом выпить, а потом вырезают из них органы и продают олигархам для операций.

— А у вас что, здоровые органы внутри есть? — ехидно спросил Рябцев. — Может быть, печень?

— Печень вряд ли, — задумчиво произнес бомж.

— Ну, тогда раздевайся и лезь под душ! — скомандовал бывший капитан.

Алик отошел к столу и уселся. Рыжеволосая женщина тоже присела рядом.

— Вы какой-то чистый сегодня, — сказала она, приветливо улыбаясь. — Но, наверное, тоже от душа не откажетесь?

— Нам главное — этого отмыть! — Алик жестом руки указал на бомжа, присевшего на корточки и пыхтевшего над запутанными разноцветными шнурками правого ботинка.

Алик вдруг обратил внимание, что левая нога бомжа была обута в полусапог с разорванной «молнией».

— От вашего друга плохо пахнет, — наклонившись поближе к Алику, прошептала женщина.

— Я знаю, — прошептал Алик в ответ.

— Давайте я ему новую одежду подберу! — предложила она. — У меня глаз наметанный, у него 54-й размер, а рост — около 170 сантиметров.

Алик одобрительно кивнул. Женщина вышла из комнаты. И очень вовремя, потому как Рябцев как раз заканчивал помогать бомжу раздеться. Трусы у бомжа-моряка напоминали сеточку, а возможно, они и не были трусами.

— Алик, — позвал Рябцев. — Помоги! Налей быстрее мне полстаканчика! А то что-то мутить начинает!

— И мне! — потребовал бомж.

— Тебе после душа! — строго произнес Алик, подходя к спортивной сумке Рябцева.

Наконец бомж вошел, пошатываясь в кубик душа. Алик, тоже выпивший полстакана для защиты здоровья от вибраций, исходящих от моряка, включил воду, проверил, чтобы она не была слишком горячей. Потом отошел к полке, на которой стояли шампуни. Увидел знакомый «Крапивный», но взял другую пластиковую бутылку, на которой виднелась этикетка с рукописной надписью «Против перхоти и вшей». Открыл дверцу душа. Оттуда сразу вырвался обжигающий пар. Алик отскочил. Пар, растворившись в воздухе комнаты, поредел, и Алик увидел стоящего под струями горячей воды бомжа с окаменевшим, несколько озадаченным выражением лица.

— Ты себя сваришь! — закричал Алик и ринулся снова к кабине. Просунул руку к стенке и прикрутил кран горячей воды.

— Дай ладонь! — скомандовал он бомжу, но тот не услышал.

Алик открутил крышечку с пластиковой бутылки с шампунем и выдавил на голову моряку немало густой тягучей жидкости зеленого цвета.

— Голову мой! — произнес он громко прямо ему в лицу.

Бомж очнулся, видимо ощутив на голове что-то чужеродное. Алик показал ему жестом на себе, что надо мыть волосы. И моряк лениво поднял руки и сначала медленно, а потом чуть интенсивнее стал прорывать пальцами свои грязные мокрые лохмотья волос.

Алик прикрыл дверь душевой кабинки и вернулся к столу, за которым уже сидел и отдыхал Рябцев.

— Знаешь, — повернулся к нему бывший капитан, — если дать ему протрезветь, то никаких проблем с ним в поезде быть не должно. Он же, когда трезвый, на окружающих не действует!

— Нереально, — отрицательно мотнул головой Алик. — Всё равно сорвется, и тогда…

Рябцев тяжело вздохнул.

— Ладно, — сказал он. — Я пойду на двор, позвоню знакомому, у него сын на вокзале работает. Может, он что подскажет? Лучше бы его в каком-нибудь почтовом вагоне, без людей!

Рябцев вышел. Алик смотрел на него через окно комнаты. Наблюдал, как Рябцев долго и сосредоточенно ищет в мобильнике чей-то телефон, потом его улыбка облегчения сообщает, что номер найден. Потом он звонит, и лицо его оживает во время разговора.

«Интересно, — подумал Алик. — У меня тоже так всё на лице движется, когда я по телефону говорю?»

Ответить себе на этот вопрос Алик не успел. Резко открылась дверь душевой кабинки, и шум воды стал громче. Алик обернулся и увидел голого бомжа, стоящего босиком на полу комнаты. От его тела вверх шли испарения.

— А еще шампунь такой есть? — спросил моряк, установив свой неустойчивый взгляд на Алике.

Тот поднялся, взял с полки пластиковую бутылку. Выдавил из нее зеленой жидкости на подставленную ладонь бомжа, после чего тот снова зашел в душевую и закрыл за собой дверцу.

В комнату вернулась рыжеволосая женщина, неся в руках аккуратно сложенные вещи: брюки, свитер, рубашки, носки. Она опустила стопку одежды на подоконник и оглянулась на Алика.

— Там и куртки хорошие есть. Даже старая дубленка, но она пока без пуговиц.

Алик одобрительно кивнул, и женщина, довольная своей полезностью и сообразительностью, улыбнулась ему короткой улыбкой, наполненной чувством собственного достоинства. Потом натянула на руки белые матерчатые перчатки, вытащенные из кармана халата, подняла с пола грязную одежду моряка и унесла ее. Осталась лежать у стенки только его непарная обувь.

— Мне перезвонят, — сообщил вернувшийся со двора Рябцев. — А он что, еще моется? — покосил он взглядом на душевую кабинку, над которой поднимался пар и скучивался возле большого, закрытого пластиковой решеткой, вентиляционного отверстия в углу комнаты под потолком.