Львив - [4]

То ли дело другой их отпрыск, тихоня Эли! Вот он-то точно приумножит торговые успехи отца, не отвлекаясь ни на какую мистику.

— Не хотелось бы мне дожить до того, что еврейский народ девятого ава будет сожалеть не только об утерянном Храме, но и о рождении этого ребенка — сказал тогда, покачивая головой, Мордехаю Цви глава измирских евреев, раввин Иосиф Эскапа, когда записывал малютку в пинкас — книгу рождений, смертей и свадеб. — Есть в этом совпадении нечто пугающее. Никогда еще не сталкивался с рожденным 9 ава. Хорошо, если эти смутные предчувствия не сбудутся.

Счастливый отец Шабтая только отмахивался от предсказаний.

Он считал своего сына необыкновенным, верил в блестящую карьеру Шабтая, а стариков из синагоги назвал сплетниками, которые выдумывают всякую чепуху из зависти.

— До чего же беднота ненавидит богатых! — жаловался Мордехай своей жене вечерами, выдумывает, будто наш Шабти, раз родился 9 ава, то на него наложено вечное проклятие, будто у него рожки растут или перепонки между пальцами!

Нянька приносила усталому Мордехаю толстого, симпатичного младенца, разворачивала, чтобы убедится: мальчик как мальчик, никаких рогов и перепонок. Характер, правда, тяжелый будет — возьмешь на руки, а он извивается, укусить норовит беззубым ртом, царапается тонкими ноготками, то молчит, то плачет навзрыд. Но это ведь еврейское дитя, они все со своим норовом…

Шли годы. Сначала ни одно из опасений умница Шабти не оправдал.

Когда его ровесники стегали во дворе ослов, кидались камнями и сцеплялись в драках как коты весной, Шабтай читал наизусть Тору.

И если поначалу выдающиеся способности маленького Шабтая вызывали недоверие, то постепенно злопыхатели умолкали. Мало заучить наизусть большие тексты. Шабтай еще их и комментировал. Да как! Иногда ходом своей мысли Шабтай приходил к выводам, изложенным в непрочитанном им еще томе Талмуда.

А бывало — к всеобщему конфузу — что мальчонка забирал из головы готовящуюся Измирским раввином субботнюю проповедь, слово в слово, и по детской непосредственности выкладывал ее перед гостями.

Рядом с Шабти почему-то неуютно себя чувствовали злые люди. Они боялись его и избегали, точно гениальное дитя видело насквозь все их нехорошие помыслы. Мордехай, подметив это, стал брать Шабти с собой на торговые сделки, чтобы сын удостоверил честность того или иного купца. Пару раз проницательный Шабтай спас отца от разорения, заставив отменить казавшиеся выгодными покупки.

— Как ты увидел, что он обманщик? — изумлялся Мордехай, у него ж на лбу не написано!

— Папа, разве не заметна у него черная точка в сердце? — отвечал Шабти.

Но Мордехай ни в ком не видел никакой черной точки. Значит, сын превзошел.

— Это настоящий дар — признавались те, кто еще недавно обвинял семью Цви в обмане. Берегите сына, его ждет большая слава!

А в 10 лет Шабтай упал перед родителями на колени и со слезами попросил разрешения уехать учиться в Цфат, где была великолепная каббалистическая школа. Еле-еле мальчика уговорили отложить эту поездку до совершеннолетия, потому что никогда еще в Цфате не брали столь юных учеников, а дорога туда занимала много времени.

Порыв этот неимоверно обрадовал Мордехая Цви. Он и раньше души не чаял в Шабти, добывал ему редчайшие сочинения, за которые приходилось платить золотом, а теперь убедился: Шабтай унаследовал его страсть к Каббале, задушенную неумолимой судьбой. Ради счастья Шабти отец был готов полностью разориться. Если бы к нему явился великий визирь султана и велел продать все имущество в казну, а за это Шабтая назначат хахам-баши, главным раввином Порты, то Мордехай Цви даже не задумался бы, стоит ли возвышение сына такой жертвы. Он принес бы ее безоговорочно.

В радужных снах хитрый купец представлял, как почтительно склонят головы перед повзрослевшим Шабтаем все былые враги, и особенно — наглые, жадные турецкие чиновники, чинившие ему разные препятствия в торговле. Тогда поймут они, кого обижали, и горькими слезами будут обливать его ноги, прося прощения. Будет Шабтай избран главою евреев Измира, а потом, наверное, лидером всех общин Высокой Порты.

С такими сладкими мечтами Мордехай засыпал, не ведая, что все будет несколько иначе…

Что склонившиеся перед Шабти люди безжалостно предадут его, проклянут в гневе и попытаются стереть его имя как грязное пятно на белом полотне истории, а сам он умрет в тоске и забвении, и даже могила его будет утеряна. Вскоре отцу пришлось искать сведущего учителя не где-нибудь, а в самом Стамбуле, ибо Шабтай уже почерпнул в Измирском бейт-мидраше все доступные для захолустья знания, и дальше учиться ему было нечему.

Шабтай просил привезти ему не простого преподавателя, а знатного каббалиста, посвященного во многие оккультные знания.

Например, как Эзра д’Альба, сочинивший туманный трактат «Эц даат», «Древо познания», очень его впечатливший.

Такой учитель нашелся случайно, и к тому же из рода д’Альба, только не сам Эзра д’Альба, а его правнук Биньямин д’Альба, марран и тайный каббалист. Попав из застенков инквизиции прямиком на пиратское судно, невольник получил свободу лишь благодаря тому, что купец Мордехай Цви знал эзотерические труды его предков, тоже носивших фамилию д’Альба.