Львиный мальчик - [5]

Но у Рафи никогда не было младшего брата, а Марта просто не посмела бы послать сына за соседским мальчишкой. Маму Рафи не слушался с восьми лет. Чарли частенько видел, как Сэдлер делает вид, что не знает собственную мать. Однажды, еще давным-давно, Рафи зашел к Чарли. Он сказал одну вещь, и мальчик ее запомнил.

— Милый дом, а? И мама у тебя милая. И папа, — сказал тогда Рафи.

Чарли тогда показалось, что Сэдлер с радостью бы сжег их дом вместе с ними.

Мальчик не верил Рафи, и мамино письмо лишь подтверждало его догадки.

Или это просто шок? Не каждый день приходишь домой и обнаруживаешь, что тебя бросили…

— Можно я соберу вещи? — спросил Чарли.

— Вот и молодец, — улыбнулся Сэдлер.

Чарли понял, что гордится собой. Да, он действительно молодец. Только не в том смысле, в каком думал Рафи. Нет, он не глупый маленький мальчик! Он — смелый и сильный.

Мальчику стало даже немного обидно, что враг его недооценивает. В глубине души ему хотелось бы, чтобы Рафи понял, с кем имеет дело. Хотя в нынешней ситуации лучше притвориться дурачком.

Чарли поднялся к себе в комнату. Он понятия не имел, куда пойдет, но одно знал точно: с Мартой и ее сыночком он не останется. Надо быть готовым ко всему. Чарли вытащил кожаный рюкзак, кинул в него армейский нож с десятком всевозможных лезвий, солнечную батарею для телефона, пару носков и, немного поколебавшись, положил туда желтого мехового тигра, с которым он всегда засыпал. Оставалось надеяться, что Рафи не стал свидетелем его позора.

Из ванной Чарли захватил зубную щетку, лекарство от астмы и мамину зеленую настойку номер сорок два. Настойка помогала от всего на свете. Вообще-то пузырек должен был стоять в лаборатории, но мама как раз пыталась вылечить Чарли от астмы. Астма не поддавалась, однако от всего остального настойка спасала. Даже от плохого настроения. Потом мальчик пошел в родительскую спальню и взял с маминой тумбочки двести дирхемов. А потом он совершил преступление — залез в мамину сумку, вытащил оттуда кошелек, телефон, помаду, флакончик с таблетками, голубой осколок ляпис-лазурита, еще какую-то мелочь и переложил к себе в рюкзак.

Только после этого Чарли поспешил вниз. Рафи ждал его у входной двери.

— Одну минуту! — крикнул мальчик.

Он помчался на кухню, схватил пару яблок, кожаную флягу, потом осторожно приблизился к черному ходу и высунул голову на улицу. Дверь в лабораторию была закрыта. Чарли проскользнул на цыпочках из дома и дернул дверь. Заперто. А ключей нет. Кто-то уже успел закрыть дверь. И забрать ключи. Наверное, Рафи. Чарли захотелось как следует ударить нахала. Да как он смеет распоряжаться в маминой лаборатории?!

Чарли ощутил пушистый комок у правой ноги. «Успокойся, — словно говорила кошка. — Этим ты все равно ничего не добьешься». Петра потерлась о его левую ногу.

— Они уплыли морем, — прошипела она. — Речные кошки просили морских кошек следить. Поживем — увидим. Куда пойдешь?

— По идее, к Марте с Рафи, но там я не останусь. Даже не знаю, как быть. Кто-нибудь видел моего папу?

— Не знаю, — отозвалась Петра. — Поживем — увидим. Если тебе что-нибудь понадобится, обратись к нам. К кошкам. Не бойся, мы поможем.

— Как? — прошептал Чарли. — Как, Петра?

— Ты не одинок, — мурлыкнула кошка и снова исчезла в темноте.

Чарли покачал головой. Хорошо, что хоть кошки его не бросили.

— Эй! — раздался окрик Рафи.

— Иду! — отозвался Чарли. — Только дверь закрою.

«И еще кое-что сделаю», — мысленно добавил он.

Да, еще кое-что… Чарли дотянулся до верхней полки шкафа, пошарил за фотографией родителей в Венеции и вытащил письмо — то, что мама написала своей кровью. Мальчик сунул пергамент в карман, положил фотографию в рюкзак и, стиснув зубы, отправился навстречу неизвестности.

Глава третья

На улице стоял длинный серебристый автомобиль. Признаться, Чарли удивился. Когда его родители были совсем молодыми, а его самого еще и на свете не было, все имели машины. Тогда никому бы не пришло в голову их запрещать. Кому какое дело до того, что выхлопы загрязняют атмосферу, а нефть, из которой делают бензин, рано или поздно закончится? В итоге это и случилось — скорее рано, чем поздно.

Пятнадцать лет назад разразилась эпидемия астмы. Дети кашляли, чихали, задыхались. Почти все школы пришлось закрыть. Тогда-то правительство наконец опомнилось и запретило ездить на машинах в жилых кварталах. Империя пыталась спорить — в Империи ведь все так любили свои машины. Вину хотели свалить на кошек (тогда у многих началась аллергия на кошек), но правительство было непреклонно. Никто не хотел отравлять своих детей. Теперь люди ездили на электромобилях — юрких скутерах или громоздких фургонах, работающих от солнечных батарей. Запасы нефти на Земле почти истощились. Самолеты летать не могли, ведь для них не было топлива, да и машин, работающих на бензине, осталось совсем мало, и владели ими только очень богатые люди.

Но у крыльца дома Чарли стояла самая настоящая машина — прекрасная машина. Длинная, хищная, словно припавший к земле леопард, она пахла тонкой дорогой кожей, блестела и лоснилась в свете фонарей. Машина притягивала и отталкивала одновременно. Ведь Чарли знал, что от машины исходит запах, который порой сжимает железными клещами его грудь, и тогда он кашляет, пытаясь наполнить легкие и кровь кислородом.