Лузиады. Сонеты - [9]

Рассказывая об истории Португалии, Камоэнс использует документальные источники — труды средневековых хронистов Фернана Лопеша, Гомеша Эанеша Зурары и Руя Де Пины, а также и полуофициальные предания — например, легенду о подвигах двенадцати португальских рыцарей в Англии.

Однако поэт не во всем следует за источниками и избирает свой угол зрения на португальскую историю. Его интересуют прежде всего события, связанные с собиранием португальских земель первыми королями, с рождением и укреплением Португальского государства, с упрочением его авторитета в Европе и с географическими открытиями португальцев, рассматриваемыми поэтом как вклад его народа в историю всего человечества. О. Лопеш и А. Сарайва справедливо полагают, что Камоэнс рассматривает историю родной страны как непрерывный крестовый поход.20

Поэтому Камоэнс идеализирует многих португальских королей, руководствуясь в оценке их деятельности в первую очередь их воинскими качествами и вкладом их в дело освобождения страны от мавров, а впоследствии — в борьбу против угрозы кастильского порабощения. Из поэмы «Лузиады» можно узнать о мельчайших подробностях Реконкисты, но трудно вынести определенное впечатление о внутренней политике португальских королей. Примечательно, что когда поэт рассказывает о «народном гневе» 1383-1385 гг., вызванном сговором большей части португальской аристократии с королем Кастилии, он отступает от своего источника — хроник Ф. Лопеша — и не говорит о массовом героизме жителей Лиссабона, защищавших осажденный город от кастильцев.

Поэт не так уж часто позволяет себе критику в адрес венценосных владык Португалии. Исключение составляют его рассказы о короле Саншу Втором, свергнутом с престола в силу недовольства всех слоев населения его правлением, и о Фернанду Первом, доведшем страну до состояния глубокого кризиса.

Что касается, например, такого короля, как Афонсу Четвертый, «прославившегося» как вечный зачинщик междоусобных войн со своим отцом королем Динишем и как инициатор варварского убийства возлюбленной своего сына Инеш де Каштру, то Камоэнс не счел нужным вынести ему приговор. Он прежде всего отметил участие португальского короля в знаменитой битве при Саладо, когда войска Кастилии и Португалии разбили силы марокканских и гренадских мавров; а вину за трагический исход судьбы Инеш де Каштру, рассказ о которой представляет собой одно из самых поэтических мест поэмы, возложил не столько на короля, сколько на его советников.

Вообще надо сказать, что в поэме значительное место отводится обширным описаниям различных битв — при Орики, Саладо, Алжубарроте. Все столкновения с «неверными» — и освободительные сражения эпохи Реконкисты, и военные действия португальцев в Африке и Индии — поэт оправдывает необходимостью утверждения в мире христианства. Такая позиция была обусловлена особенностями борьбы Португалии за национальную независимость. Угроза португальской независимости со стороны Испании заставляла Камоэнса напоминать согражданам о подвигах их предков и воскрешать боевой дух португальского рыцарства. Кроме того, поэт провел немало лет на Востоке и воочию увидел и ограбление португальцами местного населения, и яркие картины власти денег, против которой он восставал в своей поэме. Не случайно, видимо, в «Лузиадах» поэт охарактеризовал всех португальских правителей Индии, от Франсишку де Алмейды до Жуана де Каштру — при этом он представлял их, в основном, как национальных героев Португалии, — но не нашел места для воспевания своих современников, распоряжавшихся в Индии именем португальского короля. Для оправдания владычества португальцев в чужих землях поэт должен был выдвинуть высокую идею, а такой идеей в свое время могло быть только христианство, связанное в сознании Камоэнса со всей европейской цивилизацией.

Когда во второй песни «Лузиад» Юпитер предрекает Венере грядущие победы португальцев, он, в частности, обещает, что в чужих землях они «жизнь везде по-новому направят, строительство градов и сел затеют, законы обветшалые исправят».

Камоэнс воспринимает португальских мореплавателей как носителей социального и культурного прогресса; Э. Намураду не без оснований утверждает, что Камоэнс «вынашивал план всемирной христианской республики, осуществившей бы на Земле гармонические отношения между народами и социальную справедливость; эта республика должна была возникнуть под эгидой Португалии и благодаря ее усилиям».21 Идея всемирного государства возникла у Камоэнса, по-видимому, под влиянием трактата Данте «Монархия»: в нем великий поэт Италии мечтал о единой мировой державе, «которая обеспечит всем людям на земле справедливость и прекратит войны и междоусобия».22

Именно поэтому, несмотря на прославление христианства, поэта нельзя считать религиозным фанатиком. Его сатира очень часто обрушивается на монахов и священников; в десятой песни он с негодованием говорит о том, что эти люди, которым, казалось бы, предназначено быть «солью земли», давно уже сделались «пресной солью», и предостерегает короля Себастиана от лицемерных пастырей, заботящихся только о собственном обогащении. Характерно, что, в отличие от знаменитого португальского писателя эпохи Возрождения Фернана Мендеша Пинту, уделившего в своих «Странствиях» большое место рассказу о деятельности на Востоке иезуитского миссионера Франциска Ксаверия, канонизированного католической церковью, Камоэнс демонстративно обходит молчанием деяния этого «святого»; он разносторонне характеризует видного португальского государственного деятеля Мартина Афонсу де Соузу и «забывает» упомянуть о том, что с Соузой в Индию прибыл испанский проповедник.