Лузиады. Сонеты - [7]

В финале пятой песни Камоэнс с горечью говорит о тяжелом положении португальского искусства, о презрении к нему со стороны власть имущих и о том, сколько пользы могла бы принести литература, если бы ее хоть в какой-то степени поддерживали сильные мира сего. В конце шестой песни поэт слагает гимн своим соотечественникам, защищающим Родину на суше и на море, в финале седьмой — рассказывает, сколько несправедливых ударов судьбы пришлось ему претерпеть, и, несмотря ни на что, выражает решимость закончить свой труд.

В некоторых лирических отступлениях поэмы ощущается трагический разлад между идеалом поэта и окружающей его действительностью. В восьмой песни Камоэнс с негодованием размышляет о власти золота, приток которого из колоний вызвал моральное разложение португальской верхушки. Поэт скорбит о том, что деньги легко находят путь к ученым, законникам, служителям бога и превращают королей в тиранов.

В девятой песни Камоэнс гневно разоблачает церковников, «обирающих народ убогий и прислужничающих тиранам без смущенья».

В соответствии с канонами эпического жанра эпохи Ренессанса последняя, то есть десятая, песнь поэмы завершается заключением. В нем Камоэнс снова обращается к королю Себастиану. Характерен тон обращения. Поэт сообщает, что заканчивает свое повествование, так как «отечество скорбит под властью скверны, стяжательством отравлено безмерным». Он предстает перед королем не как робкий проситель, а как первый поэт страны, увлекавшийся «чудесной наукой», почитавший «благих искусств законы» и имеющий за плечами «опыт жизни горестной и честной». Камоэнс гордо заявляет, что «не каждый под родными небесами отмечен столь высокими дарами». В десятой песни мы видим апофеоз ренессансной личности. Нищий поэт обращается к королю на равных, как личность всесторонне развитая, умудренная знаниями, наделенная талантами и безгранично преданная Родине. Поэт призывает Себастиана обратить внимание на тех из подданных, кто бескорыстно служит отчизне, и приблизить их к престолу. Он желает, чтобы король вел такую политику, которая бы вызвала уважение к Португалии со стороны прочих стран Европы. В самом конце поэмы Камоэнс обещает воспеть грядущие подвиги короля и прославить его так, как Гомер прославлял Ахилла.

По канонам Возрождения поэма имеет обширный мифологический план. Португальцам покровительствует Венера, видящая в них своих верных поклонников, а противодействует им Вакх. Порой мифологическая линия заметно отягощает повествование — современному читателю, вероятно, не всегда покажутся интересными обширные описания советов богов, речи Вакха, рассказы о его интригах против португальцев. Однако часто эта же самая линия украшает повествование и вносит в него живость и разнообразие.

Одно из самых прекрасных мест поэмы — описание острова Любви, послужившее, по словам Вольтера, образцом для острова Армиды в поэме Тассо «Освобожденный Иерусалим». Вольтер, в целом восхищавшийся «Вергилием Португальским», упрекал его за то, что в «Лузиадах» описания персонажей античной мифологии соседствуют с пропагандой христианства. «Главное намерение португальцев по учреждению торговли состояло в распространении веры, писал великий просветитель и борец против церкви, — и Венера берет на себя успех сего предприятия. Такой вздор обезображивает в глазах благоразумных читателей все сие творение».18

Но дело в том, что Камоэнс как художник и мыслитель Возрождения воспринимал мир многогранно. В «Лузиадах» Венера и ее окружение как бы дают читателю отдых после рассказов о «делах давно минувших дней», событиях португальской истории.

В мифологических описаниях Камоэнса постоянно чувствуется авторская ирония. В самом переплетении античной мифологии с христианской идеологией, справедливо подмеченном Вольтером, заключается своеобразное обаяние «Лузиад». Поэт вводит остроумную развязку мифологической линии в своей поэме: в конце повествования, когда Фетида показывает Васко да Гаме картину мироздания, она объясняет ему, что древние боги — «исчадье небылиц невероятных» — пребывают только на небесах в виде названий планет. Кроме того, античная мифология привлекалась поэтом еще и потому, что он все время исходил из сопоставления своих героев с героями «Одиссеи» и «Энеиды»; уже в первой песни «Лузиад» он заставил Юпитера провозгласить, что португальцы «превзойдут и греков, и троянцев», и в дальнейшем подчеркивал, что португальцы побывали в тех землях, что не довелось увидеть мореплавателям античности, и наблюдали на море такие явления — морской смерч, огни святого Эльма, поророку — о которых не имели представления древние философы.

Первые две песни повествуют о том, как флот Васко да Гамы столкнулся с недружественным отношением жителей Восточной Африки — острова Мозамбика и Момбасы — и как наконец португальцы прибыли в Малинди, где к ним отнеслись дружелюбно, дали им кормчего, знающего путь к Малабарскому побережью Индии, и снабдили флот всем необходимым. Камоэнс с негодованием описывает негостеприимных африканцев и оправдывает действия, предпринятые в отношении их Васко да Гамой. На этом основании реакционные круги Португалии пытались объявить Камоэнса певцом колониализма, а день его памяти — 10 июня (условно датой смерти поэта принято считать 10 июня 1580 г.) — португальские фашисты провозгласили «днем расы». Однако Камоэнс никогда не был расистом.