Лужёная глотка - [2]

— Расстояние в четыре машины, — отозвался мне Хукер. — Чересчур многовато. Ну сделай же что-нибудь.

— Я могу тебе сказать, где безопасней ехать, и когда пора сменить колеса, или же какие неприятности впереди. Вот для этого я и торчу здесь на крыше, а ты там внизу на треке. И я оставила свою магическую вуду-пыльцу в автобусе, и так уж получается, что мне трудно что-то отсюда сделать.

И вот тогда случилось кое-что грандиозное. Чудовищная авария, которую так до смерти боятся владельцы машин и обожают фанаты. Машина «Стиллер», которую вел Ник Шрин, потеряла управление, съехала со своей дорожки, машина, следующая за ней, врезалась и швырнула Шрина в стену. Шестеро автомобилей попали в крушение и мгновенно завертелись на месте, раскидывая куски металлолома. К счастью, все они были позади Хукера.

Когда возобновляли гонку, и все выстраивались на повторном старте, зазор между красной «Луб-А-Лот» «шестидесятидевяткой» и Метро-машиной Хукера был ближе.

— Снижай скорость, — сообщила я Хукеру. — Ты просто везунчик.

— Что случилось?

— Шрин потерял управление и вляпался в стену, а после в него врезались все кому не лень, кроме тебя и пейс-кар[1].

Вывесили предупреждающий флаг, и гонку остановили, пока не разберут завалы. «Стиллер Рейсинг» выставляет на Кубок три машины. Одну ведет Хукер. Другую Ларри Карна. А Ник Шрин ведет красно-желтую тачку, которую спонсирует «Ням-Ням Снэк Кейкс». Ник хороший водитель и прекрасный человек, и прямо сейчас я за него очень переживала. В гоночные машины садятся и вылезают через окно со стороны водителя, и Шрин еще не выбрался наружу. Я настроила на него бинокль, но ничего не могла разглядеть. Он все еще находился в своей предохранительной системе, в шлеме с опущенным козырьком. Машину окружили аварийные спасатели. В свалке участвовала куча машин, но Шрина единственного еще не вытащили из своей машины.

— Что происходит? — поинтересовался Хукер.

— Шрин еще в машине.

Наводчик Шрина стоял рядом со мной. Его имя было Джефферсон Дэвис Уорнер, но все звали его Проглот. Ему было чуть больше тридцати, уши его торчали в стороны, каштановые вихры торчали вверх, а нос ему повредили в драке в баре, и тот смотрел немного на бок. Проглот был долговязый и тощий, как трамвайная рельса, руки и ноги слишком большие для его тела… некая помесь пушистоголового журавля и щенка лабрадора. Он вечно ел и не поправлялся ни на грамм. Могу сказать, что прозвище «Проглот» он получил еще в школе, когда первым прибегал ко второму завтраку. Думаю, в том, что он в команде «Ням-Ням Снэк Кейкс», есть своеобразная ирония. Это как раз по нему. Он добряк и хороший наводчик. И, как и большинство людей в этой среде, когда Проглот выбирался из пузыря НАСКАР, то по части ума звезд с неба не хватал. Он мог рассчитать техническую скорость на треке по тахометру, и не отличал мошенника от коровьего навоза. То и другое для Проглота пахло одинаково. Сейчас он побледнел и схватился за поручень смертельной хваткой.

— Как он? — спросила я Проглота. — Он что-нибудь говорит?

— Нет. Я слышал удар о стену, и с тех пор ничего, одна тишина. Он молчит.

Бинокли всех наводчиков были прикованы к машине «Ням-Ням». Разговоры на крыше стихли. Никто не шевелился. Если водитель в настоящей беде, то поднимут брезент и скроют гонщика с глаз. Я впилась зубами в нижнюю губу, в животе завязался узел. И молила: «Господи, только бы не увидеть брезент».

Спасатели прилипли к окнам с двух сторон. Медик у окна водителя подался назад. Он тянул Шрина на буксире. Шрина привязали к носилкам. Я все еще толком ничего не могла разглядеть. Слишком много людей толпилось на месте аварии. НАСКАР включил собственную частоту и объявил, что Шрин без сознания, и его собираются обследовать. Это передали всем по рации. Заметный вздох облегчения пронесся по стоянкам. Наладчики расслабились, используя перерыв в соревнованиях, чтобы наскоро перекусить, покурить или помчаться в мужской туалет.

Проглот все еще не отрывался от поручня, казалось, он вот-вот упадет.

— Он без сознания, — обратилась я к Проглоту. — Они забрали его на обследование. Похоже, на сегодня ты остался не у дел.

Проглот кивнул, но за поручень продолжал держаться крепко.

— Ты неважно выглядишь, — сказала я ему. — Тебе стоит спуститься и уйти с солнца.

— Это не солнце, — отозвался Проглот. — Это моя жизнь. Моя жизнь отстой.

— Все уладится.

— Не похоже, — возразил Проглот. — Я же неудачник. Ничего-то мне не удается. Меня даже жена бросила. И в семье я ничего не сделал как надо. Моя жена сбежала шесть месяцев назад, забрав детей и собаку. Заявила, что я, дескать, не знаю ни черта о человеке в лодочке[2]. Этому человеку в лодочке не нравится просыпаться среди ночи. И человечку нужно погрести по воде поболе тридцати секунд. Да там целый список длиной с милю того, что касается человека в лодочке, скажу тебе. Делай это. Не делай то. Половину времени я даже найти не могу этого человечка в лодочке. Это просто, черт возьми, с толку сбивает. Я имею в виду, что я бы не прочь правильно обращаться с человечком, но ей же Богу, ничего не получается. И если бы меня спросили, то я бы ответил, что этот человечек еще та хреновая забота. Хочу вернуться в те дни, когда парню в доме достаточно было выносить мусор. Куда ушли те денечки? Тогда все было просто. А сейчас у меня такая неразбериха с работой. Загубил я своего водителя.