Луны Юпитера - [17]

– Но можно организовать проект, – сказала Лидия. – Добиться финансирования. И от канадского правительства, и от американского. Хотя бы для того, чтобы сохранить дом.

– Не берусь судить. – Он улыбнулся и покачал головой. – Нет, вряд ли. Нет.

Он не хотел, чтобы сюда нагрянули другие почитатели таланта писательницы и согнали его с парусинового стула. Как же она сразу не догадалась. Грош цена была бы его паломничеству, если бы здесь толпились туристы, щетинились стрелки указателей, раздавались брошюры, а гостиничка, которая сейчас носила название «Морской вид», была бы переименована в «Тени на скале». Чем так – считал, вероятно, ее собеседник, – пусть уж лучше этот дом развалится и порастет бурьяном.

А перед тем, в последний раз набрав номер Дункана, с которым они сошлись в Кингстоне, Лидия брела по улице Торонто и понимала: сейчас придется тащиться в банк, придется покупать продукты, придется спускаться в метро. Придется вспоминать, что, где и как нужно делать: раскрыть чековую книжку, шагнуть, когда подойдет очередь, вперед, выбрать из множества сортов хлеба один, бросить жетон в прорезь турникета. Ей казалось, что ничего сложнее она в своей жизни не совершала. А чего стоило прочесть названия станций метро и выйти там, где надо, чтобы добраться до съемной квартиры. Ей было бы очень сложно описать эти трудности. Она прекрасно знала, где находится, знала название своей остановки и предыдущей тоже. Но никак не могла соотнести себя с окружающей действительностью, а потому встать, выйти из вагона, подняться по ступенькам, пройти по улице – все это требовало немыслимых усилий. Впоследствии она решила, что в тот момент ее, наверное, заколодило, как машину. Но даже в тот момент у нее в голове был собственный образ. Она видела себя клетью для яиц, в которой вырезаны донца.

Добравшись до квартиры, Лидия опустилась на стул в прихожей. Час или около того сидела без движения, потом сходила в туалетную комнату, разделась, надела ночную рубашку и легла в постель. Теперь она вздохнула с облегчением и даже возликовала оттого, что сумела взять все препятствия, и оказалась там, где хотела, и не обязана больше ничего вспоминать.

Самоубийство она не рассматривала. Ей было бы не управиться с необходимыми инструментами или приспособлениями и даже не сообразить, что используется для этой цели. Удивительно, что она еще сумела выбрать хлеб и сыр, которые так и остались на полу в прихожей. Но как теперь это пережевывать, глотать?

После ужина Лидия посидела с хозяйкой на веранде. Муж хозяйки тем временем наводил порядок.

– А как же, есть у нас посудомоечная машина, – говорила женщина. – Две морозилки, холодильник объемистый. Все требует вложений. Коли у тебя останавливаются бригады, нужно их кормить. Деньги улетают, как в трубу. В следующем году задумали бассейн поставить. Чтоб отдыхающих привлекать. Хочешь на своем месте удержаться – беги вперед. А люди думают, у нас не жизнь, а малина. Ага.

Ее лицо, волевое, изборожденное морщинами, обрамляли длинные прямые волосы. Одета она была в джинсы, расшитую сорочку и мужской свитер.

– Десять лет назад я еще в Штатах жила, в коммуне. Теперь тут. Бывает, вкалываю по восемнадцать часов в сутки. Сегодня еще должна обед собрать для бригады, сухим пайком. С утра до ночи у плиты. И Джон весь день по хозяйству.

– А убирать кто-то со стороны приходит?

– Это нам не по средствам. Уборкой Джон занимается. И стирка на нем, и все. Пришлось купить гладильный каток для простыней. Отопительную систему подновить. Взяли кредит в банке. Смех, да и только: у меня раньше муж был – управляющий банком. Потом я его бросила.

– Я сейчас тоже сама по себе.

– Правда? В одиночку жить тяжело. Я вот Джона повстречала – он в таком же положении оказался.

– У меня был близкий человек в Кингстоне – это в Онтарио.

– Правда? Мы с Джоном душа в душу живем. Он прежде священником был. Но когда мы познакомились, плотником подрабатывал. Короче, мы оба оказались не у дел. Вы пообщались с мистером Стэнли?

– Конечно.

– А раньше про Уиллу Кэсер слыхали?

– Да.

– Это ему как подарок. Сама-то я мало читаю, для меня ее имя – пустой звук. Мне картинку подавай. Но он, по-моему, замечательный, мистер Стэнли. Эрудит старого образца.

– Он давно сюда приезжает?

– Нет, не очень. Нынче – в третий раз. Говорит, всю жизнь мечтал здесь побывать. Да не мог. У него на попечении был кто-то из родственников, инвалид. Но не жена. Брат, что ли. Короче, не вырваться было. Как по-вашему, сколько ему лет?

– Семьдесят? Семьдесят пять?

– Восемьдесят один. Не верится, да? Меня восхищают такие люди. Правда. Восхищают люди, у которых есть стержень.

– Тот человек, с которым я жила… то есть раньше жила, в Кингстоне, – рассказывала Лидия, – однажды грузил в багажник коробки с бумагами, дело было за городом, на старой ферме; и чувствует – кто-то его толкает в ноги. Посмотрел вниз. А время шло к вечеру, день был сумрачный. Ну, думает, собака большая откуда-то прибежала, черная, носом ткнулась. Он даже не остановился. Иди, говорит, домой, собачка, ну же, иди домой, хорошая девочка. Сложил он коробки, оборачивается. И видит – медведь. Черный медведь.