Лунный удар - [20]

Проверить документы у типа? Они никого не ограбил, не убил. А уже после отъезда милиции может разозлиться, подняться на площадку, позвонить в дверь и проорать:

— Ты чего, гад делаешь? Мы тебя трогали? Скажи, трогали? Так я теперь тебя трону!

Будь спок, брателло!

То, что они ищут, у него нет. Они это выяснят и отстанут.

Успокоив себя подобным образом, Алик расстроился.

Даже бандиты относились к нему наплевательски. Его не успокаивало, что точно также они относились бы к любому человеку, угодившему в его положение. Так же открыто бы следили, обыскивали кабинет, гнобили и морально давили словно клопа.

Они человека убили, и это их не остановило.

Что он мог им противопоставить? Он имел права, но не имел практики вождения автомобиля. Что касается оружия, то на сборах он стрелял три раза и все три раза промазал, а чтобы получить хорошую оценку, прокрутил в мишени дырки расческой.

Да и не из чего ему стрелять, разве что из пальца. Никакого оружия нет, кроме чугунной сковородки и тупого кухонного ножа, который он никак не соберется заточить.

Лезть на рожон с таким багажом против кого бы то ни было — настоящее безумие.

Но и сидеть, сложа руки, он не мог. Потому что просто так сидеть, ничего не предпринимая, было еще страшнее. Он и спать по нормальному уже не мог.

И чтобы не ворочаться в холодной постели, напряженно вслушиваясь в каждый шорох, и решился он на эту вылазку.

Алик одел темно-зеленый студотрядовский еще костюм, а в карман брюк сунул кухонный нож, предварительно обернув лезвие газетой. Хоть и тупой, но хоть какое-то оружие.

Стараясь не шуметь, вышел в подъезд, но не стал спускаться, а наоборот поднялся наверх. Здесь был чердачный люк, он поднял его и некоторое время прислушивался, но в подъезде было тихо.

Поднялся на крышу, опустил люк на место и, не вставая с корточек, стал двигаться по крыше в сторону соседнего подъезда, стараясь не оказаться слишком близко к краю крыши, чтобы его не могли заметить снизу.

Добравшись до соседнего люка, он опять тихо открыл его и скользнул вниз. Ему повезло, что в подъезде никого не оказалось. Любой случайный возглас сейчас мог его выдать.

Он спустился к выходной двери и осторожно выглянул. Мотоциклист пересел на лавку, оказавшись спиной к нему.

Алик тихо приоткрыл дверь и, стараясь ступать бесшумно, скользнул вдоль стены к арке.

Оказавшись в арке, он опять прислушался, но не услышал ни треска заводимого мотоциклетного мотора, ни быстрых шагов по асфальту. Его трюк удался.

Уже не таясь, он быстро направился к остановке и вовремя. Шли последние портовые маршруты, везшие людей на ночную смену. На припадочно трясущемся и лязгающем всеми своими железными фибрами троллейбусе он миновал северную оконечность города и оказался перед нужной стоянкой.

Как и все стоянки, она больше напоминала концлагерь: была огорожена металлическим забором, опутана колючей проволокой и освещена прожекторами с вышек. В будке охранников горел свет, и звучало Морское радио. На заборе была табличка: "Вход до 23.00." Время было далеко за полночь, поэтому Алику понадобилось собрать всю свою наглость в кулак, чтобы зайти. Это было нелегко. Алик потому и оказался на задворках жизни, потому что никогда не умел быть наглым. "Придется учиться", — одернул он себя.

Вздохнул воздух и шагнул в будку.

Сторожей было двое. Хорошо, что вздохнул снаружи, потому что внутри сильно воняло спиртом и луком. Здесь Алик сделал первую ошибку, поздоровался. Ему никто не ответил.

— Стоянка закрыта, — грубо сказал молодой, но уже совершенно лысый парень.

Алик набрал воздух в легкие и громко сказал, чуть ли не заорал, старый сторож даже вздрогнул и удосужился поднять на него глаза. Вернее, глаз был только один.

— Мужики! — сказал Алик с воодушевлением. — Выручайте! Такую бабу снял. Тачку мне надо, а то дома эта выдра сидит, поедом ест, а толку от нее никакого.

— Бог подаст, — сказал лысый.

Алик молча достал из кармана червонец.

— Что ноне чирик? — заметил старик. — Бутылка пива.

Алик показал два.

— Две бутылки, — продолжил подсчеты старик, он явно забавлялся.

Алик понял, что так они его попросту разуют, а машину ему не видать как своих ушей. Отступать было некуда, он уже сунул руку в карман, нащупав рукоятку ножа, совершенно не представляя, что будет с ним делать и как его будут метелить, но тут вмешался его величество случай. И как ни странно он ему помог, что еще в его биографии ни разу не наблюдалось.

Дверь распахнулась, впуская еще одного коренастого типа с орущей магнитолой под мышкой.

— Говеете, мужики! — крикнул он, отставляя магнитолу на подоконник и здороваясь со сторожами, при этом полностью проигнорировав Алика. — А это что за статуй?

Чего он хочет?

— Бабу он хочет, Сизарь, — пояснил лысый.

Сизарь брезгливо отвернулся от Алика и сказал:

— Да пошлите его подальше, всего и делов.

— Слышал, интеллигенция? — спросил лысый. — Вали-ка…

Договорить он не успел.

— Горит что-то, — потянул носом старый. — Да это ж твоя магнитола, Сизарь!

Тот с матюгами вскочил и схватил свой аппарат, но поздно. От днища магнитолы к подоконнику тянулись длинные тягучие сопли расплавленного пластика. Музыка резко заглохла, сквозь еще прозрачную деку было видно, что внутри идет интенсивный процесс превращения кассеты в студень.