Лунный свет - [9]

– А поговорка «мир тесен» и впрямь правдива.

– Что? – спросил он.

– В смысле «что»? – выпрямилась я.

– Я не расслышал, – ответил он и постучал пальцем по правому уху, – я на него глуховат, поэтому иногда порой пропускаю слова и фразы.

Во время нашей первой встречи в том ресторанчике он об этом упомянуть забыл, поэтому сейчас я понятия не имела, что на это сказать. Однако мое молчание его никоим образом не расстроило.

– Это случилось пару лет назад, когда я еще был маленький и глупый. Хотя если честно, то и сейчас не поумнел, – с робкой улыбкой сказал он. – Странные штуки порой откалывает этот пространственный слух. Порой не могу расслышать в разговоре целые предложения, но в другие разы улавливаю специфичные звуки даже с большого расстояния. Например, когда ты говоришь здесь с постояльцами, слышу на улице сквозь открытую дверь твой голос через весь вестибюль.

– Мой голос?

– Ясно, как звоночек, – кивнул он, – все зависит от тона звука. А у тебя голос высокий, как собачий свисток.

– Как собачий свисток? – бестолково повторила я, окончательно придя в замешательство.

Между нами повисла пауза, нарушаемая лишь журчанием водопада.

– Ладно! – сказал он. – В смысле, охренеть! Чума, да и только. Странно, правда.

– Не без этого, – признала я.

Может, извиниться, что я от него убежала? Может, попытаться все объяснить? Обсуждать наши дела здесь, в этом вестибюле, где каждое слово отдается эхом, было как-то тревожно. А что, если Мелинда слушает наши разговоры у себя в кабинете? Откуда мне знать, может, они здесь и правда такими вещами занимаются?

Из гостиничных динамиков лились дуэтом голоса Эллы Фитцджеральд и Луи Армстронга. Я попыталась сосредоточиться на проблемах в их взаимоотношениях, а не на моих собственных, начисто игнорируя Дэниэла. Это был небольшой трюк, к которому я прибегала, когда не знала, что сказать собеседнику – просто делала вид, что его здесь нет. А научилась ему, внимательно наблюдая за жителями города, который ласково называли этот местный феномен «сиэтлской заморозкой». Прием весьма действенный. Когда я с его помощью кого-то «замораживала», они сходу понимали намек и оставляли меня в покое.

Кто угодно, но только не Дэниэл.

– Ну-у-у-и-и-и? – врастяжку произнес он, проведя по стойке пальцем и постучав рядом с клавиатурой. – Не знаю, знаешь ты или нет, но тебе сейчас нужно открыть журнал бронирования и отметить, что постоялец свою машину забрал. Типа, для страховки, чтобы потом он не мог подать на нас в суд, заявив, что его колымагу из нашего гаража угнали.

– Да? Ага, поняла, спасибо, – сказала я и открыла на экране компьютера соответствующую страничку.

Код для обслуги. Он где-то в выпадающем меню… Замораживай его, замораживай, замораживай.

– Такое однажды и в самом деле случилось, – продолжал Дэниэл, упершись локтем в стойку и будто собираясь проторчать в этой позе всю ночь, – у какой-то докторши, когда она съехала, угнали машину. Потом любители прокатиться на чужих колесах разбили ее в Балларде. Поскольку страховщики ей платить отказались, сославшись на то, что она оставила ключи в замке зажигания, она на лету переобулась и сказала, что ключи оставили мы – иными словами, что тачку угнали из нашего гаража.

С этими словами он изобразил пальцами вокруг головы взрыв. Дэниэл явно был из тех, кто предпочитает говорить руками. Обилие жестов. И вообще движений в целом.

– Владельцу отеля пришлось явиться на суд. Об этом писали в газетах и все такое прочее.

Он потянулся к резинке, лежавшей у моей руки. Я всячески старалась не отрывать от экрана глаз, но он производил с этой штуковиной какие-то манипуляции. Сначала намотал резинку на указательный палец, затем растопырил ладонь, и она перепрыгнула на мизинец. Потом обратно на указательный. Дэниэл поднял руку и пошевелил пальцами.

– Фокус с прыгающей резинкой, – сказал он, – хочешь, покажу как он делается?

Да, я действительно хотела. Прятавшийся в душе любитель всевозможных тайн жаждал знать подноготную любых головоломок. Но я все же подавила в себе этот порыв и без обиняков сказала:

– Нет, спасибо.

– Эй, Берди? – сказал он.

На этот раз я не смогла не поднять на него глаза: – Что?

– Привет, – робко улыбнулся он.

– Привет?

– Рад тебя снова видеть.

Вконец смутившись, я издала невнятный звук – что-то среднее между «хм…» и «мм…».

– Прости, что там, у входа, все так получилось, – продолжал он, почесывая раковину своего тугого уха, – увидев тебя здесь, я был просто ошарашен. До такой степени, что даже не знал, что сказать.

Тут мы с ним были солидарны.

– Все нормально, – сказала я.

– Правда? Ведь когда мы увиделись с тобой в первый раз, я тоже думал, что все хорошо, а потом ты взяла и…

– Да-да, знаю, – быстро перебила его я, надеясь, что он не станет продолжать.

– И то правда. Ну так вот, потом, когда ты умчалась… понимаешь, я даже не догадывался почему… поэтому попытался броситься за тобой вдогонку… Подумал, может, ты вернулась в ресторанчик. Но там тебя не оказалось, а официантка предположила, что мы поели и смылись, не заплатив.

Блин. Я что, забыла расплатиться? Какой ужас. Неужели мисс Пэтти об этом доложили? Но ведь сегодня, когда я с тетей Моной пришла в «Лунный свет», про это никто даже не заикнулся. Хотя кабинки со столом и двумя диванчиками в тот день, опять же, обслуживала какая-то новая девушка. В приступе паники я тут же представила свою поляроидную фотографию, налепленную рядом с кассой на доску для вороватых клиентов и снабженную черной надписью: