Лунный Пес - [14]

В процессии участвовали все жители яранги — женщины и дети. Они тоже принарядились, особенно женщины, облачившиеся в праздничные меховые комбинезоны из оленьих шкур.

Медленно прошли берегом речки к холму, украшенному огромной горой побелевших от времени оленьих рогов. Как выяснил, прислушиваясь к разговорам, Лунник, именно в этом месте оленные люди хоронили своих соплеменников. Кое-где вперемешку с оленьими рогами виднелись такие же белые человеческие черепа, оградки из мелких камней, обозначающие последнее земное место человека.

Кривоносый взял горсть прэрэма и бросил в сторону рогов и могил, приговаривая:

Возносим благодарность

Оленьим и Тундровым Богам,

Кто дарует нам пищу и кров,

Кто посылает нам оленей…

После него все остальные бросили по горсти, а потом оставшееся съели сами, щедро наделив детей.

Лунник в человеческой семье занял особое положение. Прежде всего в нем не чаяли души дети, да и он относился к ним с особой нежностью. Взрослые же чувствовали в нем не совсем обыкновенного оленя и обращались с ним настороженно, но бережно.

— Может быть, в нем явился Дух Оленя? — предположил Кривоносый.

— Может быть, — согласился с ним Арканщик.

Лунника стали водить в большое стадо, которое паслось в устье реки, впадающей в Неизвестное море. Когда Лунник увидел безбрежный водный простор, он вспомнил свое пребывание в собачьем обличье, время, когда был нерпой в зимнем холодном океане, и ему показалось, что это было так давно и так неправдоподобно.

Стадо держали близко от морских ветров, чтобы оградить его от комаров и оводов, которые боялись студеного дуновения.

Лунника окружили молодые важенки. Они еще только посматривали на него, как бы примеривались к нему. Время больших брачных церемоний еще было далеко впереди, оно придет, когда ночи станут совсем темными и солнце будет надолго уходить за горизонт. Но Лунник все равно чувствовал затаенное волнение: неужто на этот раз ему все же придется жениться? И у него будет оленье потомство?

Лунник встряхивал своей украшенной большими рогами головой, отгоняя непрошеные мысли, и вместе с молодыми важенками бродил по прибрежной тундре, выискивая голубоватый олений мох-ватап и сочные грибы. Он пробовал уже созревшую, сладкую тундровую ягоду-шикшу, и от ее сока нос у него стал лиловато-черный.

Комар сошел. На какое мгновение Лунник пожалел о том, что так и не разузнал, куда исчезают эти полчища кровососущих насекомых, чтобы на следующий год снова появиться в тундре, доводя до безумия все живое.

Гуляя по кочкам, он осторожно ставил ноги-копыта, чтобы ненароком не раздавить мышку. Эти крохотные живые комочки, показавшиеся ему огромными устрашающими зверями, когда он был маленьким комаром, казалось, работали больше всех. Они выгрызали острыми зубами сочные коренья и складывали в подземные хранилища, чтобы зимой не думать о пропитании. Иногда они орали на него:

— Убери ноги, рогатый! Раздавишь!

Но главной заботой Лунника был гон у оленей. То, что называла сексом его недолгая комариная подруга. Если он останется на зиму здесь, то ему придется жениться и к весне стать отцом нескольких телят. Как понял он из разговоров людей, оленные люди возлагали на него большие надежды в улучшении породы.

— Надо сделать так, чтобы он покрыл как можно больше важенок, — рассуждал Кривоносый.

Он обещал детям наделить их от следующего приплода личными ездовыми оленями, годными к упряжке. Из ближних приречных кустов приволок толстые ветки и положил сушить на солнце, чтобы потом сделать из них легковые нарты, вроде тех, которые сейчас отдыхали, прислоненные к северной стороне яранги.

Как ни хотелось Луннику расставаться с оленным стойбищем и, особенно, с маленькими детишками, какой-то внутренний зов, которому он не мог противиться, звал его дальше в дорогу.

Иногда он отчетливо слышал голос Луны. Особенно когда она показывалась над горизонтом.

Ты, вкусивший ломтик Луны

И обретший волшебный дар

Превращений в иных зверей,

Понимающий всех живых,

В той тоске по лунному свету,

По сиянию без лучей,

По желанию громко выть,

Ты мне ближе других существ…

В одну из лунных ночей, когда Луннику так хотелось завыть по-собачьи на сияющую над тундрой полную луну, на оленье стадо напали волки, дикие сородичи собак. Они подкрались со стороны распадка и сначала схватили несколько подросших телят. Все стадо бросилось врассыпную, один Лунник остался перед разъяренной сворой с разинутыми пастями, с остроторчащими клыками, тускло блестевшими при свете Луны.

— Подберитесь к нему сзади! — рычал матерый волк с сединой по тощему хребту. — Хватайте его за жирные ляжки!

Услышав это, Лунник мгновенно развернулся и поддал рогами приблизившегося волка. С визгом тот свалился с рогов. Такая же участь постигла второго нападавшего, третьего.

Разъяренный Седой решил напасть на оленя сам. Улучив минуту, он прыгнул на круп Лунника и вцепился зубами в загривок. Однако толстая шерсть не позволила волку добраться до мяса. Олень неожиданно для волка упал на спину и придавил Седого всей тяжестью своего тела. Волк раздал челюсти и отстал. Похоже, повредил хребет. Ноги не шли, и он отполз в сторону.