Лунный Пес - [12]

— Мы об этом просто не думаем, — сказал Луннику один комар. — Зачем омрачать жизнь мыслями о смерти? Все живущие на земле рано или поздно умирают. Если с самого рождения только думать о том, что настанет миг исчезновения, то и жить не стоит. А кто больше, кто меньше живет, это не так важно. Важно, что ты жил весело, во всю силу радости бытия.

Лунник удивлялся мудрым мыслям такого маленького существа. Такого он не слышал даже от ворон, которые прослыли среди всего животного мира самыми умными. Правда, они считались почти бессмертными. В свое время Первая Ворона, которая пыталась женить на себе Лунника, соблазняла его многолетием, долгой жизнью.

По правде говоря, Лунник считал свое превращение в комара большой ошибкой, но уже ничего нельзя было поделать. Хорошо, хоть пребывание в этом обличье было временным. Комариная жизнь могла быть такой короткой, что Лунник мог так и погибнуть комаром, не изведав другие обличья. Иногда приходила пугающая мысль: а если превратиться в человека? В двуногого, покрытого шкурами убитых животных безжалостного охотника, преследователя зверей, мучителя собак, вооруженного острыми копьями — продолжениями его слабых рук, луками и стрелами, которые поражали добычу на большом расстоянии. Но Лунник быстро отгонял эту мысль. Превратиться в человека? Это означало стать совсем чужим и враждебным ко всему остальному живому миру. Безжалостно уничтожать все живое вокруг себя.

И все же так хотелось посмотреть вблизи жизнь этого удивительного существа.

2

— Мне кажется, этого тыркылына я раньше не видел, — произнес низкорослый человек с чуть кривым носом и показал на оленя.

— Откуда он появился? Может, из дикарей пристал? — предположил второй, который держал в руках смотанный в аккуратное кольцо ременной аркан с отполированным костяным кольцом.

— Не тощий, однако, — предположил второй. — Может, заколем на мясо?

Лунник, превращаясь в оленя, даже и не подумал, что его могла ожидать такая участь. Эти люди запросто его могли съесть, и на этом могло закончиться его удивительное путешествие с превращениями. Новообращенный олень отбежал в середину стада, намереваясь вообще вырваться подальше, уйти к диким оленям, которые паслись за перевалом, и где он обрел новый облик.

Он услышал свист ремня над головой, резкий рывок едва не сломал шею, голова вместе с рогами запрокинулась назад, остановив его.

Люди повалили на землю Лунника.

— О, сильный! — сказал Кривоносый.

— Молодой! — добавил Арканщик.

— Посмотри, какие у него яйца! — Кривоносый раздвинул задние ноги Лунника и показал покрытые мягким пухом чуть продолговатые шарики. — Я лучше его возьму ездовым оленем. А осень пустим его к важенкам, пусть нам наделает хороших телят.

Не снимая с рогов аркана, Луннику позволили подняться и повели к хижине. Здесь его привязали к грузовой нарте.

— Буду дрессировать его как правого пристяжного, — сказал Кривоносый.

Лунника охватила такая радость и благодарность к своему спасителю, что он не удержался и лизнул его в руку.

— Какомэй! — воскликнул человек. — Ласковый!

— Потому что молодой, — сказал Арканщик.

Люди удивлялись понятливости и сметливости Лунника, и Кривоносый даже заметил:

— Будто человеческую речь понимает.

— Есть такие олени, — сказал Арканщик. — Священные, выросшие на воле, среди диких.

— Так, может, не стоит делать из него ездового?

— Он, конечно, умный, — после некоторого раздумья произнес Арканщик, — но чтобы понимать человеческую речь… Это нам только кажется.

Оба внимательно посмотрели на Лунника. Он отвел глаза в сторону и решил быть поосторожнее.

Когда его впервые поставили в упряжку, он нарочно путался, сбивался с ритма, тянул в другую сторону, пока не получил костяным наконечником хорея чувствительный удар в промежность.

И все-таки люди явно отличали его от других оленей и уже на третью ночь стали привязывать его к грузовой нарте. Лунник отошел от стойбища, спустился к речке и берегом вышел на склон холма. Его вел манящий тонкий запах оленьего мха-вапака и белых грибов. Лунник ел их с большим удовольствием и вкусом, громко чмокая большими мягкими губами, и радовался тому, что на этот раз он питается только растительным кормом, не пожирает падаль, мясо, не пьет кровь.

К утру он вернулся к ярангам и прилег возле грузовой нарты.

Подбежал щенок и робко лизнул в черный влажный нос.

За щенком явилась тощая кормящая сука с отвисшими сосцами и тоже лизнула нового оленя. Лунник вдруг с болью в сердце вспомнил свою мать, свою свору, оставшуюся на острове, и почувствовал тоску.

— Он будет ездовым, — сказала сука щенку.

— Он мне нравится, — щенок еще раз лизнул оленя, на этот раз чуть выше носа.

Лунник сдерживал себя, чтобы не заговорить с собаками, не дать им догадаться, что он понимает их речь.

Собак в стойбище всего было шесть. Они помогали пасти большое оленье стадо, а зимой, видимо, их запрягали в нарты, хотя, наверное, предпочитали оленей. Эти собаки почему-то вились вокруг Лунника, словно чувствуя в нем своего.

С наступлением утра в яранге послышались голоса. Сначала вышли две женщины и удалились в сторону речки, откуда они вернулись с котлами, наполненными свежей водой.