Лунный мальчик - [14]

Я выхватила счет из его рук, скорчила обиженную физиономию и произнесла:

– Раз так, я сама рассчитаюсь, можешь уходить, тебя никто не держит.

Сработало мгновенно. Я отложила счет и изменила тон на более мягкий и доверительный.

– Нам надо успокоиться, ведь мы с тобой друзья. Поверь мне, я как никто другой могу разобраться в этой истории. Накануне нашей встречи мне стало известно, что кто-то без моего ведома заменил номер домашнего телефона, поэтому ты и не смог дозвониться. Кто-то ведет с нами непростую, хорошо продуманную игру. Замена моего номера телефона и звонок тебе сразу после того, как я вышла из твоего кабинета, – звенья одной цепи. Теперь, я надеюсь, ты понимаешь, что публикация этого сфабрикованного материала была нужна, чтобы скомпрометировать и заполучить меня и сделать нас, я имею в виду и тебя, сговорчивее. Так что извини. Помнишь библейскую притчу, когда один из сидящих в лодке начал ковырять под собой ее дно, не понимая, что утонут все, а не только он один. Как видишь, мы оказались с тобой в одной лодке. Хотим мы того или нет, нам придется считаться друг с другом. Иначе утонем. И самое интересное, нас трое. Я лично, кроме тебя, знаю еще одного пассажира.

– Так ты считаешь, что меня это тоже касается? – робко, как провинившийся мальчишка, спросил он.

– Ты меня удивляешь. Разве приведенные факты не убедительны?

В эту минуту он показался мне растерянным и немного испуганным. Теперь-то он никуда не денется. Я сидела и молча торжествовала победу. Но вдруг поймала его взгляд. Никакой растерянности, тем более испуга и в помине не было. Трюк со счетом – это был не мой трюк. Все это он мастерски использовал лишь для того, чтобы заставить меня слушать, и не просто слушать, а принять участие в беседе, а может быть, даже в выработке решений, от которых зависели его судьба и карьера. Значит, самое главное впереди. Вот почему он нервничал, когда я вдруг перестала его слушать.

Мой инстинкт следователя тянул меня, словно упрямую ослицу, в какие-то дебри. Мне жутко не хотелось двигаться, мне было просто лень. Но я ничего не могла с собой поделать и шла все дальше и дальше, опасаясь, что это путешествие затянется и мой собеседник исчезнет из виду. О возвращении не могло быть и речи. И вот следующий поворот. Ах вот в чем дело! Оказывается, ему глубоко наплевать на меня. Он просто спасает свою шкуру. И снова голос. «Что ты говоришь? Ему сделали какое-то предложение? А я здесь причем?» – «Сейчас узнаешь».

Я боролась с собой, словно Яаков с ангелом. Неужели у меня опять галлюцинации? Я пыталась вырваться, но кто-то с такой силой сжал мою руку, что я вскрикнула от боли.

– Что ты кричишь? – спросил мой коллега.

И я опомнилась.

– Да ты просто невменяемая.

– Нет-нет, все нормально. Давай продолжим наш разговор.

– Только будь внимательна.

– Кто сказал «будь внимательна»?

– Да я, кто же еще. Что с тобой происходит?

– Ничего.

Беседа вошла в нормальное русло. Теперь он уже ни на секунду не выпускал меня из виду, впиваясь своим взглядом в мои близорукие глаза.

– Так вот. После выхода статьи события начали раскручиваться с такой неимоверной скоростью и такой угрожающей последовательностью, что мне показалось, что я нахожусь не в своем кабинете, а в Диснейленде и стремительно несусь по этому чертовому туннелю вниз. Иск, предъявленный пострадавшей стороной, был неимоверных размеров. Ясно было, что газета рухнет. На следующий день приехали учредители. Они обругали меня последними словами и объявили о закрытии. В городе только и говорили об этом. Через неделю, кроме меня и секретаря, в газете уже никто не работал. Если в начале этой истории я все время пытался тебя найти, то после всего происшедшего в этом не было никакого смысла. Естественно, твое имя нигде не упоминалось и никоим образом не было связано с моим. Я был слишком занят навалившимися на меня проблемами. Суд я проиграл. Средств, которые остались после погашения иска, едва хватило на судебные издержки. Газета объявила себя банкротом, и я остался без работы. Как видишь, не одна ты пострадала. Я каждый день приходил в свой кабинет и ждал предложений. Постепенно начал терять терпение. Не мог понять, почему мной никто не интересуется. Неужели все, что сделано до этого, было недостаточно убедительным? Наконец до меня дошло – наша газета очень высоко котировалась. Многие знали, что я был не только главным редактором, но и одним из учредителей. И понимали, что я стою слишком дорого. Видимо, они догадывались, что просто журналистом, даже главным редактором, я вряд ли пойду. Но время шло. Те средства, которые я получил как один из учредителей, были слишком незначительны. Надо было на что-то кормить семью. Я был на грани срыва. Мне даже казалось, что кто-то специально доводит меня до точки кипения, чтобы потом подешевле купить. В один из таких дней, полных безысходности и тишины, раздался звонок одного из бывших хозяев и компаньонов. Голос был на удивление мягким. И тут впервые за много лет во мне проснулось чувство собственного достоинства, вернее, то, что от него осталось. Я сухо поздоровался и произнес только два слова: «Я слушаю». Его это нисколько не смутило. Он прекрасно понимал, что творилось у меня в душе. «Во-первых, – послышался голос в трубке, – мы хотим перед вами извиниться за не совсем корректное поведение при последней нашей встрече. Вы этого не заслужили. Мы высоко ценим ваши профессиональные качества, да и как топ-менеджер вы проявили себя блестяще. Дивиденды, которые мы получили с вашим участием за время существования газеты, позволяют нам еще раз попытать счастья в этом непростом, но очень интересном для нас бизнесе. Мы предлагаем вам на прежних условиях создать новую газету. Две недели вам хватит, чтобы осмыслить наше предложение? У нас все». Я не знал, как себя вести. Хорошо, что их не было рядом. Пока я молчал, паузу заполнил один из учредителей: «Мы знаем, что вы остались без кадров. Как вы смотрите на то, чтобы вашим первым замом стала…» – и он назвал твою фамилию. Я тут же схватился за это предложение, как за спасительную соломинку, и сказал, что, безусловно, согласен и считаю тебя очень талантливым журналистом. «Вот и прекрасно». – Это была последняя фраза. Раздались короткие гудки, и я положил трубку. Мне понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя. Меня удивило не то, что они назвали твою фамилию, а то, с какой легкостью я согласился. Очевидно, слишком неожиданным было предложение. Прости, но в ту минуту я думал только о себе. Это все, что я хотел тебе рассказать. Теперь ты понимаешь, что означал для меня твой звонок. Да, чуть было не забыл. Сегодня как раз истекают назначенные мне две недели.