Лунный камень [текст оригинала] - [65]

Вот заключение, которое моя опытность выводит из простых фактов. Что может возразить против этого ваша опытность, миледи?

— Только то, что я вам уже сказала, — ответила моя госпожа. — Обстоятельства обманывают вас.

Сыщик Кафф продолжал:

— Справедливо было мое заключение или нет, миледи, я должен был прежде всего проверить его. Я предложил вам, миледи, осмотреть всю одежду в доме. Это было единственным способом найти там платье, которое, по всей вероятности, оставило пятно на двери, и это было единственным способом проверить мое заключение. Что же из этого вышло? Вы, миледи, согласились на это. Мистер Блэк согласился, мистер Эблуайт согласился. Только одна мисс Вериндер остановила следствие, отказавшись наотрез. Этот результат доказал мне, что мои подозрения справедливы. Если вы и мистер Беттередж все-таки не хотите согласиться со мной, вы должны быть слепы к тому, что произошло перед вами сегодня. В вашем присутствии я громко сказал молодой девушке, что ее отъезд — при настоящем положении дела — может помешать мне отыскать ее алмаз. Вы видели сами, как она приказала кучеру ехать, несмотря на мое заявление. Вы сами видели, что в благодарность за то, что мистер Блэк сделал более всех других, для того чтобы помочь мне разрешить загадку, она публично оскорбила мистера Блэка на лестнице дома своей матери. Что это значит? Если мисс Вериндер не причастна к пропаже алмаза, то — что это значит?

Он взглянул на меня. Было ужасно слушать, как он, одно за другим, нанизывает доказательства против мисс Рэчел, и сознавать, что тебе, при всем страстном желании защитить ее, нечего ему возразить. Я, благодарение богу, стою выше доводов рассудка. Это помогло мне твердо удержаться на точке зрения миледи. Это помогло мне спокойно выдержать взгляд мистера Каффа. Воспользуйтесь, читатель, умоляю вас, моим примером! Это спасет вас от многих неприятностей. Воспитывайте в себе превосходство над доводами рассудка — и вы увидите, как непоколебимы вы будете перед усилиями других людей лишить вас спокойствия духа ради вашего собственного добра!

Видя, что и я и моя госпожа молчим, сыщик Кафф продолжал (боже, как бесило меня, что он совсем не смутился нашим молчанием):

— Таковы выводы, миледи, обвиняющие одну мисс Вериндер. Обратимся теперь к доказательствам, говорящим против мисс Вериндер и покойной Розанны Спирман вместе. Вернемся на минуту, с вашего позволения, к отказу вашей дочери осмотреть ее гардероб. После этого отказа я уже пришел к своему заключению, но мне нужно было решить для себя два вопроса. Во-первых, как мне в дальнейшем продолжать следствие? Во-вторых, имеет ли мисс Вериндер сообщницу между служанками? Старательно обдумав это, я решился вести следствие — весьма неправильным образом, с официальной точки зрения. Почему? Потому что имел дело с семейным скандалом, который не должен был выйти за пределы семьи. Чем меньше шуму, чем меньше помощи от посторонних, тем лучше. Обычный способ задерживать людей по подозрению, допрашивать их на суде и тому подобное здесь совершенно не годился, если сама ваша дочь, миледи, — как я это полагаю, — была в центре всего дела. При таких условиях я чувствовал, что лицо, подобное мистеру Беттереджу, с его характером и положением в доме, знающее слуг и дорожащее честью семьи, подходит для роли помощника более всех остальных, кто был под рукой. Я взял бы в помощники мистера Блэка, но тут помешало одно обстоятельство. Мистер Блэк с самого начала подметил, куда клонится мое следствие, и, при его преданности мисс Вериндер, взаимное понимание между ним и мною стало невозможно. Я беспокою вас, миледи, всеми этими подробностями для того, чтобы показать, что я не вынес эту тайну за пределы семейного круга. Я — единственный посторонний человек, знающий эту тайну; а моя карьера следователя зависит от того, насколько я умею молчать.

Тут я почувствовал, что моя карьера зависит от того, что я не промолчу. Быть выставленным перед моей госпожой, в мои старые годы, чем-то вроде домашнего сыщика — это было не под силу моей совести.

— Прошу позволения доложить вам, миледи, — сказал — что я никогда сознательно не помогал этому гнусному следствию никаким способом с начала его и до конца и прошу мистера Каффа опровергнуть мои слова, если он посмеет!

Дав, таким образом, волю своим чувствам, я испытал большое облегчение. Миледи оказала мне честь, дружески потрепав меня по плечу. Со справедливым негодованием взглянул я на сыщика, желая узнать, что думает он о подобном свидетельстве. Он бросил на меня кроткий взгляд и, казалось, почувствовал ко мне еще большее расположение, чем прежде.

Миледи предложила ему продолжать его объяснение.

— Я понимаю, — сказала она, — что вы добросовестно употребили все свои старания на пользу того, что считаете моими интересами. Я готова выслушать, что вы скажете далее.

— То, что я скажу далее, — ответил мистер Кафф, — относится к Розанне Спирман. Я узнал молодую женщину, как вы, миледи, может быть, помните, когда она принесла сюда бельевую книгу. До того времени я сомневался, поверила ли мисс Вериндер кому-нибудь свою тайну. Когда я увидел Розанну, я изменил свое мнение. Я стал подозревать, что она причастна к пропаже алмаза. Бедная девушка умерла ужасной смертью, и я не желаю, чтобы вы, миледи, сейчас, когда ее нет на свете, могли подумать, что я был несправедлив и жесток к ней. Если бы это был обыкновенный случай воровства, я стал бы подозревать Розанну не более всей остальной прислуги в доме. Опыт говорит нам, что женщины, бывшие в исправительном доме, когда поступают в услужение и когда с ними обращаются ласково и справедливо, по большей части проявляют искреннее раскаяние и оказываются достойными милостей, которыми их осыпают. Но это не был обыкновенный случай воровства. Это был, по моему мнению, хитро задуманный план с участием самой владелицы алмаза. Имея это в виду, я, весьма естественно, прежде всего вспомнил о Розанне и подумал следующее: удовольствуется мисс Вериндер, — прошу извинения, миледи, — нашим предположением, что Лунный камень просто пропал, или она пойдет еще далее и постарается убедить других в том, что Лунный камень украден? В последнем случае Розанна Спирман — с ее прошлым воровки — была у нее под рукой, как лицо, наиболее способное навести вас, миледи, и меня на ложный след. Возможно ли было, спрашивал я себя, изложить дело против мисс Рэчел и Розанны с более отвратительной точки зрения? Оказывается, было возможно, как вы сейчас увидите! Я имел другую причину подозревать покойницу, — продолжал сыщик, — причину, казавшуюся мне еще убедительнее. Кто мог лучше всех помочь мисс Вериндер тайно получить деньги за алмаз? Розанна Спирман. Ни одна молодая девушка, в положении мисс Вериндер, не смогла бы сама вести такое рискованное дело. Она должна иметь помощницу, а кто более годился для этого, спрашиваю я опять, как не Розанна Спирман? Покойная служанка ваша, миледи, отлично знала свое ремесло, когда была воровкой. Я знаю наверное, что она имела сношения с одним из тех немногих лондонских ростовщиков, которые согласятся дать большие деньги за такую известную драгоценность, как Лунный камень, не задавая неловких вопросов и не настаивая на неловких условиях. Держите все это в уме, миледи; а теперь позвольте мне объяснить, как мои подозрения подтвердились поступками Розанны и какие ясные заключения можно из них вывести…