Лунный камень [текст оригинала] - [63]

Пенелопа и я были готовы отвечать ему, как только сыщик, в свою очередь, был готов спрашивать. Когда он спросил ее, не знает ли она, что именно заставило Розанну покончить с собой, моя дочь ответила (как вы предвидите), что она это сделала из-за любви к мистеру Фрэнклину Блэку. Когда сыщик спросил ее, говорила ли она об этом кому-нибудь другому, Пенелопа ответила:

— Я никому не говорила об этом, жалея Розанну.

Я счел нужным прибавить к этому несколько слов. Я сказал:

— Щадя также мистера Фрэнклина, моя милая. Если Розанна умерла из-за любви к нему, то случилось это без его ведома и не по его вине. Пусть он себе спокойно уедет отсюда сегодня; к чему напрасно огорчать его, сообщая ему истину?

Сыщик Кафф заметил: «Совершенно справедливо», — и опять замолчал, сравнивая мнение Пенелопы (как мне показалось) со своим собственным мнением, которое он оставил при себе.

Через полчаса раздался звонок моей госпожи. Идя на зов, я встретил мистера Фрэнклина, выходившего из кабинета тетки. Он мне передал, что леди Вериндер готова принять мистера Каффа — в моем присутствии, как и прежде, — и что лично он хочет до этого сказать сыщику два слова. Возвращаясь со мной в мою комнату, он остановился и посмотрел на таблицу расписания поездов, висевшую в передней.

— Неужели вы точно оставите нас, сэр? — спросил я. — Мисс Рэчел, наверное, одумается, если вы дадите ей время.

— Она одумается, — ответил мистер Фрэнклин, — когда услышит, что я уехал и что она не увидит меня.

Я думал, что он говорит так в раздражении на мою барышню. Но это было неверно. Госпожа моя заметила, что с того самого времени, как полиция появилась в нашем доме, одного упоминания имени мистера Фрэнклина было достаточно, чтобы заставить мисс Рэчел вспыхнуть от гнева. Он очень любил свою кузину и не хотел сознаться в этом самому себе; но истина обнаружилась, когда мисс Рэчел уехала к тетке. Он внезапно почувствовал это в тяжелую для себя минуту и тут же принял решение — единственное решение, которое мог принять человек гордый, — уехать из нашего дома.

Он говорил с сыщиком в моем присутствии. Он сказал, что миледи готова признать, что выразилась слишком запальчиво. Он спросил, согласится ли сыщик — при таком с ее стороны признании — принять вознаграждение и оставить дело об алмазе в том положении, в каком оно находится. Сыщик возразил:

— Нет, сэр, вознаграждение дается мне за исполнение моих обязанностей. Я отказываюсь принять его, пока не исполню моих обязанностей.

— Я не понимаю вас, — произнес мистер Фрэнклин.

— Я вам объясню, сэр, — ответил сыщик. — Когда я приехал сюда, то взялся надлежащим образом раскрыть темное дело пропажи алмаза. Сейчас я к этому готов и только жду возможности исполнить мое обещание. Когда я представлю леди Вериндер, в каком положении находится дело, и когда скажу ей прямо, что следует предпринять для отыскания Лунного камня, ответственность будет с меня снята. Пусть миледи сама решит после этого, продолжать дело или нет. В случае положительного ответа я закончу то, за что взялся, и приму вознаграждение.

Этими словами мистер Кафф напомнил нам, что даже полицейский сыщик имеет свое достоинство, которое он не желает утрачивать.

Точка зрения его была настолько справедлива, что возразить было нечего. Когда я встал, чтобы проводить его в комнату миледи, он спросил, желает ли мистер Фрэнклин присутствовать при разговоре. Мистер Фрэнклин ответил:

— Нет, если только леди Вериндер сама этого не пожелает.

Он добавил мне шепотом, когда я шел за сыщиком:

— Я знаю, что этот человек собирается сказать о Рэчел, а я слишком привязан к ней, чтобы слушать это и сдержаться. Лучше мне побыть одному.

Я оставил его в большом огорчении; он облокотился на подоконник, закрыл лицо обеими руками; Пенелопа выглядывала из-за дверей в страстном желании его утешить.

Тем временем сыщик Кафф и я проследовали в комнату миледи.

Глава XXI

Первые слова, когда мы заняли свои места, были сказаны моей госпожой:

— Мистер Кафф, может быть, есть извиняющие обстоятельства для тех необдуманных слов, которые я вам сказала полчаса назад. Я, однако, не желаю ссылаться на эти обстоятельства. Я говорю с полной искренностью, что сожалею, если оскорбила вас.

Любезность, с какой она произнесла это извинение, произвела надлежащее действие на сыщика. Он попросил позволения оправдаться в своем образе действий, выставляя это оправдание как знак уважения к моей госпоже. Он сказал, что никак не может быть виной несчастья, так поразившего всех нас, по той уважительной причине, что успех всего следствия зависел от его тактичного поведения с Розанной Спирман, которую ни в коем случае не следовало волновать или пугать. Он обратился ко мне, прося засвидетельствовать справедливость его слов. Я не мог отказать ему в этом. Я думал, что на том дело и остановится.

Сыщик Кафф сделал, однако, шаг далее — очевидно, с намерением начать самое неприятное из всех возможных объяснений между леди Вериндер и им.

— Я слышал, что самоубийство молодой женщины приписывают одной причине, — сказал сыщик. — Может быть, эта причина и существует в действительности, но она не имеет никакого отношения к тому делу, которым я здесь занимаюсь. И я должен прибавить, что усматриваю здесь другую причину. Какое-то необъяснимое беспокойство, вызванное пропажей алмаза, побудило, как я полагаю, эту бедную девушку лишить себя жизни. Я не собираюсь уверять, что знаю, чем было вызвано это странное беспокойство. Но я мог бы, с вашего позволения, миледи, указать на одну особу, которая способна решить, прав я или нет.