Лунные ночи - [22]

— А то неправда? — строго взглянула на него Дарья.

— Правда, — охотно согласился Еремин.

— Мы не против таких платьев, пускай носят, это же наши дети; у меня у самой племянница — врач, сейчас замужем за полковником. Мы только просим, чтобы и о нас вспоминали не только тогда, когда нужно быков взналыгать. Вот на нее тоже такое платье надеть — генерал замуж возьмет. — Дарья кивнула головой на смешливую Стешу.

Стеша, к которой относились эти слова, покраснела под взглядом Еремина так сильно, что слезы блеснули у нее в уголках глаз, и она, скрывая свое смущение, сердито и дерзко передернула плечами:

— Ты бы спросила, пошла бы я за него замуж?!

— Стеша ловит птицу повыше генерала, — подтвердила ее соседка.

Женщины весело засмеялись.

— Ну, хотя бы и за министра, — быстро согласилась Дарья. Красная как пион, Стеша сердито и смущенно поглядывала на подруг и на Еремина, не зная, как себя повести. И потом рассудила, что лучше всего ей и самой поддержать шутку.

— За молодого можно, — опять вызывающе передернула она острыми плечами, чем вызвала взрыв смеха.

— Нет, Иван Дмитриевич, от райкома тут много зависит, — после того как улегся смех, продолжала Дарья. Вот у нас в колхозе уже четвертый год электричество, не больше полусотни столбов надо, чтобы его к токам дотянуть, а женщины и этим летом все зерно от бунтов до весов и от весов на машины ручными носилками перетаскали. Это у Черенкова называется механизация. Еще и похваливает: смотрите, какие у нас вдовы, вдвоем насыпали центнер зерна и несут. Из женщин на весь колхоз одна только я бригадир. А в других колхозах? Вот вы тогда, должно быть, обиделись на меня…

— За что? — удивленно спросил Еремин.

— Не обиделись? — зорко посмотрела на него Дарья. — Это хорошо. Среди председателей колхозов — ни одной. Председатель сельсовета — одна. В Бирючинской МТС до прошлого года председателем колхоза Золотарева, держалась, не женщина, а гром и молния, пятерых мужчин стоила, — сняли. Поставили пьяницу, зато в штанах. У нашего бывшего секретаря райкома недаром фамилия была Неверов. Не верил, что женщина с этой работой может справиться. Кроме телячьего хвоста и бычиного ярма, он нам ничего не доверял. Даже на куриные фермы в районе заведующим стали мужчин выдвигать.

— Чудно, — с задумчивым удивлением вставила немолодая, с застенчивым смуглым лицом и карими глазами соседка смешливой Стеши. — В войну мы в колхозах сами хозяевами оставались. Выйдешь в степь, а она одними платками цветет. Почти на веревочках пахали-сеяли и справлялись, хлебом фронт обеспечивали. А в мирное время не доверяют. Чудно! — повторила она с застенчивым удивлением.

— Неверова уже прогнали, — успокоила ее Дарья.

— Неверова-то прогнали, да еще осталась… — Стешина соседка взглянула на Еремина и запнулась.

— Что? — спросил Еремин.

— Неверовщина, — прямо встречаясь с ним взглядом, договорила за подругу Дарья.

Еремину ничего не оставалось, как слушать эти речи, ерзать на стуле и украдкой поглядывать на Александра, который после ужина пошел на лежанку, сначала сел, а потом стал клониться боком и упал на подушку, сморенный усталостью. В словах женщин, в их улыбках и недвусмысленных намеках, конечно, мало было приятного для уха секретаря райкома, но надо было слушать и запоминать. Еремин старался слушать и запоминать. Не так часто приходится слушать такие откровенные разговоры. Это была правда. И в этой правде было косвенное осуждение и того, что он, Еремин, так медленно еще освобождается от этой доставшейся ему в наследство неверовщины.

— Слушайте, слушайте, — перехватывая его взгляды и неуловимо посмеиваясь, говорила Дарья, — ешьте вот помидоры, вареники и терпите. Для вас это интересно — узнать, о чем мы думаем, и мы тоже первый раз принимаем у себя в гостях секретаря райкома. Неверов нас не баловал. Пока всего не скажем, не выпустим вас отсюда.

До этого Еремину больше приходилось слушать людей на собраниях и совещаниях, но то было совсем другое. Ни на одном собрании он не мог бы услышать того, о чем рассказали ему в этот вечер женщины. То ли они почувствовали к нему доверие, то ли давно искали и нашли наконец случай откровенно высказаться. По крайней мере, в Дарьином доме он узнал много такого, что ему раньше было совсем неизвестно или же о чем он лишь догадывался — неуверенно и туманно…

И когда женщины вспомнили, что пора расходиться — каждую ждали хозяйство, детишки, — он с сожалением поднялся с места. Должно быть, если бы продолжался их разговор, он и еще узнал бы что-нибудь такое, чего не знал об этих людях и их жизни. Однако и ему пора было ехать. Еремин подошел к Александру и потряс его за плечо. Александр спал, повалившись боком на лежанку. Еремин потряс его еще раз, но Александр только что-то пробормотал, не просыпаясь. Совсем уморила парня поездка.

— Красивенький хлопец, — заглядевшись на его разгоревшееся во сне малиновым румянцем лицо, вздохнула Стеша.

— Придется, Иван Дмитриевич, вам у меня заночевать, — засмеялась Дарья.

— Как сказать, — неопределенно заметил Еремин. Ему и спать хотелось и хотелось, не оттягивая больше, поскорее добраться домой.