Лунное дитя - [12]

— У меня ничего не получается, это бесполезно; пусть явится Бэби. Она сделает все, что вы просите. Пожалуйста, подождите несколько минут.

Паша удовлетворенно кивнул.

— Это всегда так начинается, — объяснил он простодушно взиравшему на него Саймону. — Сейчас я загипнотизирую ее, и в ней пробудится ее вторая личность.

— Это очень, очень любопытно, — согласился Саймон.

— И очень кстати: незадолго до вашего прихода мы как раз говорили с мадам Ла Джуффриа о раздвоении личности. Она еще никогда не видела ничего подобного.

— О, ваше любопытство будет вполне удовлетворено, маркиза, — заверил ее старый турок, — вы будете рады, что увидели это редкостное явление. Он начал водить руками надо лбом женщины-медиума; та, проделав несколько судорожных движений, постепенно замерла и впала в глубокий сон. Сирил притянул Лизу к себе:

— Вот она, величайшая тайна магов! Старый трюк фокусников: прикинься спящим, чтобы усыпить бдительность зрителей. Об этом есть у Фрейзера в его книге о симпатической магии. Однако сей высокоученый доктор, vir praeclarus et optimus, как всегда, упускает самое важное. Недостаточно убедить себя в том, что сидящая перед тобой восковая фигура и есть та личность, которую нужно заколдовать; необходимо действительно создать невидимую связь между собой и нею. Вот это — действительно искусство, и немногие маги умеют это делать; именно об этом Фрейзер как раз ничего не пишет.

Внезапно графиня издала крик, за которым последовало несколько то ли всхлипываний, то ли вздохов. Паша пояснил, что «все идет как надо» и что «другая личность» просыпается. Не успел он договорить, как леди соскользнула со стула на пол и разразилась долгими душераздирающими рыданиями. Мужчины отодвинули стол, чтобы облегчить путь этой новой личности. Личность проявила себя подвижностью рук, и ног, характерной для младенца, смехом и плачем, и судорожными хватательными движениями. Когда она, открыв глаза, осознала, что ее окружают чужие люди, она принялась плакать: — Ма-ма! Ма-ма! Мама! Мама-а!

— Она зовет маму, — констатировал Акбар-паша. — Я не ожидал, что среди нас сегодня будет дама, но раз уж так получилось, может быть, мы попросим ее сыграть роль матери? Это могло бы значительно ускорить работу.

Лиза, к тому времени уже почти забывшая предостережения Сирила, готова была согласиться. Ее разбирало любопытство, и ей хотелось принять участие в этом спектакле, независимо от того, был ли он высоким таинством или дешевым фарсом. Однако тут опять вмешался Саймон Ифф.

— Мадам до сих пор никогда не участвовала в таких сеансах, — сообщил он; при этом Сирил бросил на нее строгий взгляд, которому она готова была повиноваться, хотя пока и не понимала, следует ли ей делать что-либо или нет. Ей казалось, что она попала в какую-то совершенно чужую страну, где случайному гостю не оставалось ничего, кроме как стараться соблюдать местные обычаи и во всем доверять проводнику.

Между тем «Бэби» снова принялась плакать. Паша, очевидно ожидавший этого, извлек из кармана бутылочку с молоком и дал графине, которая удовлетворенно прильнула к ней.

— Что за глупцы были древние алхимики! — воскликнул Сирил, обращаясь к своей возлюбленной. — Ну что такое, в самом деле, все эти их Атханоры и Кукурбиты, Алембики, Красные Драконы, Мертвые Головы и Лунные Воды? Они и понятия не имели, что такое настоящий научный эксперимент.

Ни к чему было объяснять, какова была истинная причина этого резкого выпада; Лиза уже понимала, что серьезно вступать в подобные споры унизительно.

Внезапно «Бэби» отбросила бутылочку и подползла к целлулоидному шарику, упавшему со стола в то время, когда его двигали. Схватив шарик, она приняла сидячее положение и начала играть с ним.

Все происходило как бы скачками, без плавных переходов, и очередной «скачок» заставил Лизу вскрикнуть от неожиданности.

— Все это — лишь закономерный результат превращения взрослого человека в ребенка, — холодно заметил Сирил, — хотя я не понимаю, почему пробуждение детской души во взрослом теле должно вступать в противоречие с рефлексами последнего. Хотя в данном случае объяснением может служить тот факт, что благородная леди воспитывалась в трущобах австро-венгерского Будапешта; в девять лет она сделалась проституткой и очень скоро поняла все выгоды своего положения. Она скоро научилась использовать тот снисходительный интерес, которые посторонние испытывали к ее способностям; единственное, что ей мешает — это черная зависть к людям более благополучным, из-за которой она не видит, что все ее потуги — не более чем грязь на наших каблуках. Несмотря на годы упражнения в искусстве не понимать по-английски, «Бэби» не смогла сдержать резкого движения. Ибо важнее всего для нее был престиж, которым она пользовалась в обществе. Ей было даже страшно подумать, что когда-нибудь он рухнет. Да пусть разоблачат хоть тысячу ее «представлений» — это не беспокоило ее вовсе; но за свое реноме графини она боялась. Ей было уже за тридцать пять — с поисками богатого и глупого жениха следовало торопиться. В настоящее время она очень рассчитывала на пашу; поэтому она и согласилась на некоторые его предложения, связанные с этим сеансом, в надежде как следует прибрать его к рукам.